Похищение человека (kidnapping) — опасное преступление, известное практически во всех юрисдикциях. Общественная опасность данного преступления существенно возрастает, если похищен ребенок. Однако, диспозиция данного противоправного деяния (ст. 126 УК РФ) настолько сложна, что практики зачастую не в состоянии отделить преступное от непреступного. В рамках проводимого нами исследования правоохранительной, правозащитной и судебной деятельности анализируется генерация в недрах стороны обвинения подозрительного отношения к поведению мужчины, вышедшего «погулять» с ребенком, механизм выдвижения в отношении него ложной версии, ее безответственное закрепления в актах органов предварительного расследования и судов первой и кассационной инстанций.

Статья посвящена рассмотрению вопроса о присутствии конкуренций судебно-правовых позиций в деятельности судов. Это создает дополнительные риски для предпринимательской деятельности. В связи с этим поднимается вопрос о необходимости проведения реформы под названием «судебная гильотина», которая, по мнению автора, позволит устранить существующие противотечения, обеспечит стабильность гражданского оборота, улучшит инвестиционную привлекательность страны.

В статье рассматриваются актуальные вопросы привлечения к уголовной ответственности родителей за неуплату средств на содержание детей, анализируется следственная и судебная практика, выдвигаются рекомендации о совершенствовании законодательства и правоприменительной практики.

В статье проводится исследование двух направлений развития современного процессуального законодательства в цивилистическом процессе — дифференциации и унификации, анализируются сходные нормы, регулирующие кассационное обжалование в арбитражном процессуальном, гражданском процессуальном законодательстве и законодательстве об административном судопроизводстве, а также имеющиеся различия в указанных видах судопроизводства.

В статье рассматриваются вопросы теоретического, правового, технологического (методологического), организационного характера валидации методического обеспечения судебно-почерковедческой экспертизы. В настоящее время оценка эффективности методов и методик исследования рукописей происходит традиционно — на основе эмпирического подхода. Данное обстоятельство оказывает негативное влияние на уровень доверия к судебно-почерковедческой экспертизе как к разновидности доказательств. В этих условиях существенное значение имеет разработка процедуры объективных испытаний методического обеспечения судебно-почерковедческой экспертизы на их соответствие целевому назначению и требованиям применения и использования в судебноэкспертной деятельности. Основания для валидации методов, методик содержатся в нормативно-техническом документе ГОСТ ISO/IEC 17025-2019 «Общие требования к компетентности испытательных и калибровочных лабораторий ». Вместе с тем они представляются недостаточными с точки зрения содержания понятия и механизма осуществления валидации. Нормы стандарта ГОСТ ISO/IEC 17025-2019 не учитывают специфику методов и методик судебно-почерковедческой экспертизы, которые ориентированы на потребности правоохранительной деятельности. В этой связи важное значение приобретает полноценное законодательное регулирование процедуры проверки на эффективность, пригодность и допустимость экспертных методик в судебно-экспертной деятельности Российской Федерации. Также к числу приоритетных направлений развития судебного почерковедения относится разработка теоретических, методологических, организационных аспектов валидации методического обеспечения судебно-почерковедческой экспертизы.

В работе проводится анализ влияния выполнения требований объективности и беспристрастности суда на срок судебного разбирательства. Сопоставляются правовые институты отвода, самоотвода и изменения территориальной подсудности. Обосновывается отсутствие необходимости законодательного закрепления механизма отвода всем судьям соответствующей территориальной единицы. Предлагается внесение изменений в УПК РФ для создания возможности, а также недопущения потенциальных препятствий обжалования судебного решения об отказе в удовлетворении отвода.

В статье рассматриваются положения Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 11 от 31 мая 2022 г. и выдвигается авторское предложение по совершенствованию правового регулирования в вопросах необходимой обороны жилища.

Автор настоящей работы представляет свое видение решения основных проблем дифференциации ответственности медицинских работников за неоказание помощи больному от уголовной ответственности, за оставление в опасности лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности в силу ряда причин принять меры к самосохранению.

Статья посвящена рассмотрению гарантий защиты прав и интересов при рассмотрении дел в нестандартных порядках искового производства. К нестандартным процессуальным порядкам автор относит заочное и упрощенное производства. Выбор термина «нестандартный» обусловлен тем, что в данных процессуальных процедурах допускаются отклонения от традиционной исковой формы, закрепленные в гражданском процессуальном законодательстве. В работе проанализированы отдельные особенности заочного производства и упрощенного производства. Делается вывод о целесообразности выделения общих гарантий защиты прав и интересов, присущих заочному и упрощенному порядку. В частности, необходимо выделять исходные, базовые и заключительные гарантии.

Статья посвящена анализу сложившихся тенденций в области реформирования российской судебной системы путем внедрения современных цифровых технологий. Внедрение в деятельность органов правосудия технологий и интернета неминуемо влечет к уходу от традиционной гражданской процессуальной формы, ставя под сомнение существование прежних гарантий качества и эффективности правосудия. Очевидно, что степень информатизации судебного процесса не должна оказывать существенного влияния на реализацию принципов гражданского процессуального права в судебном процессе и приводить их к искажению. В целях исключения возможности злоупотребления процессуальными правами апробация технологических новшеств в сфере правосудия непосредственно должна сопровождаться развитием гарантий процессуальных прав сторон. Причем видео-конференц-связь и веб-конференция пока могут выступать не как основные, а исключительно как дополнительные инструменты электронной коммуникации органа правосудия и лиц, участвующих в деле.

Настоящая статья посвящена исследованию исковой давности, широко известному и используемому на практике институту, который позволяет определить наличие или отсутствие во времени субъективного права на судебную защиту. В частности автор исследует положения отечественного законодательства об общем сроке исковой давности, его продолжительности и обоснованности его существования в установленных законом пределах. Исследованы отечественные нормативно-правовые акты с XIV в. до современных, регламентирующих продолжительность общего срока исковой давности. Методами исследования явились анализ и сравнение. Автор приходит к выводу, что отсутствует четкая причина дифференциации общего срока исковой давности на всем протяжении развития института. Общий срок исковой давности варьируется от 3 до 40 лет в разные периоды истории.

Статья посвящена исследованию проблем соотношения гражданского и административного иска в контексте определения концептуальных основ соотношения процессуальных правил рассмотрения и разрешения гражданских и административных дел. Проведена дифференциация предмета гражданского и административного иска. В свете выделения административного судопроизводства как самостоятельной процессуальной формы защиты автор под гражданским иском понимает частноправовой иск. Требования, возникающие из правоотношений, регулируемых гражданским законодательством, но публично-правовых по существу, должны рассматриваться в рамках административного судопроизводства. Принципы диспозитивности, формальной истины и состязательности не должны применяться при разрешении административных исков в том объеме, в каком они используются в гражданском судопроизводстве.

В статье рассмотрена проблема интерпретации терминов «электронные средства» и «электронные носители информации» в значении ст. 187 УК РФ. Дефекты данной правовой нормы порождают различное толкование. В практике кассационных инстанций сформированы противоположные позиции. Авторы обосновывают возможность признания легально полученных электронных средств, электронных носителей информации в качестве предмета соответствующего преступления.

В настоящей статье выявляется специфика дисциплинарной ответственности как трудоправового элемента профессиональной деятельности судьи. Автор приходит к выводу о несоответствии существующей модели законодательного регулирования дисциплинарной ответственности судей — модели законодательного регулирования дисциплинарной ответственности прочих категорий работников, недопустимости привлечения судей к дисциплинарной ответственности за действия, совершенные за пределами рабочего времени и вне взаимосвязи с осуществлением трудовой функции, целесообразности исключения дисциплинарно-правовой оценки этичности поведения судьи после его назначения на должность, необходимости устранения неопределенности понятия «умаление авторитета судебной власти» как основания привлечения судьи к дисциплинарной ответственности.

В статье рассматриваются особенности российской правовой культуры, которые влияют на доверие к судебной власти. Демонстрируется, каким образом исторические особенности развития правосудия в России повлияли на отношение к суду. Выделяются также общие условия доверия к правосудию, которые не связаны с характеристиками правовой культуры.

Сохраняя типологические характеристики производства смешанного (романо-германского) типа, отечественный уголовный процесс подлежит совершенствованию в направлении обеспечения баланса публичного и частного интересов. В связи с чем особую актуальность приобретают вопросы усиления возможностей адвоката-защитника как на предварительном расследовании, так и судебном разбирательстве. Одним из таких аспектов является совершенствование института «адвокатской тайны» в уголовном производстве. В статье выявляется неопределенность, сложившаяся в правоприменительной практике относительно возможности использования в доказывании по уголовным делам сведений, ставших известными адвокату до получения им соответствующего статуса, когда он был представителем в ходе судопроизводства по арбитражному спору, без согласия на это доверителя. На основе формально-юридического анализа действующего законодательства, позиции Конституционного Суда Российской Федерации и уголовно-процессуальной доктрины предлагается авторский подход к разрешению возникшего вопроса. Обосновывается, что допрос в качестве свидетеля юриста об обстоятельствах, ставших известными ему до получения статуса адвоката в связи с оказанием юридической помощи, в том числе путем представления интересов лица в арбитражном или ином (не уголовном) судопроизводстве, возможен только при соблюдении условий, предусмотренных п. 3 ч. 3 ст. 56 УПК РФ, а также с учетом п. 5 ч. 4 ст. 6, п. 4 ч. 1 ст. 7 и ч. 2 ст. 8 Федерального закона от 31 мая 2002 г. «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», т.е. с согласия доверителя.

Статья посвящена проблеме привлечения к уголовной ответственности лиц, занимающих лидерские позиции в преступном мире, а также допустимости добровольного отказа от занятия ими высшего положения в преступной иерархии. Отмечается необходимость новых подходов правоприменителя к функционирующей системе криминального мира и его разрушению. Авторы на основе исследования ст. 210.1 УК РФ показывают двойственность ее толкования и трудности квалификации этого состава преступления на практике. Авторами статьи отмечается, что общая часть уголовного закона раскрывает содержание добровольного отказа от преступления. На данный момент указанная специальная мера освобождения лица от уголовной ответственности предусмотрена Примечанием 2 к ст. 210 УК РФ, где правовые основания для ее применения заключаются в соблюдении определенных условий. Вместе с этим данная мера законодателем не включена в положения ст. 210.1 УК РФ как добровольный отказ от совершения преступления. Также к настоящему периоду времени не сформирована в полной мере судебная практика, позволяющая оценить существующие стандарты доказывания по данной категории дел. Обоснован оригинальный авторский взгляд на данную проблему с учетом научных позиций и ситуации в стране. В связи с чем указывается необходимость унифицированного подхода к решению этой проблемы, в том числе путем внесения изменений в уголовный закон.

В статье рассматривается вопрос о необходимости единообразного понимания единой цели гражданского судопроизводства независимо от его вида или стадии. Автор, критикуя точку зрения исследователей о выделении так называемых промежуточных целей для каждого вида гражданского судопроизводства и для каждой его стадии, доказывает ошибочность такого подхода. По мнению автора, цель гражданского судопроизводства — это идеальный результат функционирования оптимально определенного судом процессуального механизма по защите нарушенного и/или оспариваемого права и его восстановления. Виды и стадии гражданского судопроизводства при таком понимании его цели есть не что иное, как набор процессуальных механизмов для оптимизации достижения цели.

Стремительное развитие и распространение технологий дипфейка создает серьезную угрозу не только для нормальной жизнедеятельности государства и общества, но и для осуществления справедливого правосудия. Назрела необходимость принятия законов, регламентирующих создание и распространение сгенерированного электронного контента и закрепляющих ответственность за нарушение установленных правил. При осуществлении правосудия нежелательно ограничиваться проведением только экспертных исследований, следует прибегать и к другим предусмотренным процессуальными законами способам проверки цифровых доказательств с целью установления их достоверности.

Российская Федерация, будучи достойным членом мирового сообщества, строящим свою внешнюю и внутреннюю политику на основе безоговорочного признания прав человека высшей ценностью и обеспечения их судебной защитой, стремится повысить эффективность деятельности суда в данном направлении посредством цифровизациии его процедур, в том числе правосудия. Основное предназначение задействования искусственного интеллекта в судебной деятельности сводится к повышению качества правосудия и его доступности, обеспечению участников процесса необходимой информацией, созданию условий открытости судебной системы и снижению нагрузки на судей. В то же время полностью переложить судебный процесс на электронного судью невозможно, так как он лишен человеческого разума, сочувствия и способности оценивать доказательства по внутреннему убеждению.