Настоящая статья является логическим продолжением ранее опубликованной работы, в которой был предложен термин «глухой диалог» применительно к отношениям между институтами публичной власти и гражданским обществом*. Если в предыдущем исследовании внимание уделялось преимущественно описанию эмпирических проявлений данного явления, то теперь представляется необходимым перейти к его теоретическому осмыслению. В центре анализа находится попытка придать феномену понятийно оформленный статус, выявить его основные разновидности, диагностические признаки и условия воспроизводства в правотворческой практике. Следует подчеркнуть, что, несмотря на внешнее наличие процедур публичного участия, феномен «глухого диалога» продолжает укореняться в институциональной среде. Более того, уже можно говорить не только о ритуализации коммуникации, но и о перерастании отдельных практик в устойчивые модели принятия нормативных решений. В этой связи авторы обращаются к вопросу о типологии форм глухого диалога, рассматривают механизм имитационного включения общественных акторов и показывают, каким образом формально доступные каналы обратной связи утрачивают свою регулятивную ценность. В статье также предпринимается попытка обосновать, почему традиционные подходы к оценке эффективности общественных консультаций оказываются методологически недостаточными. Особое внимание уделено ситуации, когда государственные органы демонстрируют институциональную восприимчивость лишь на уровне процедур, что в конечном счете приводит к нарастающему разрыву между нормотворческой инициативой и общественным запросом. Таким образом, работа не только продолжает ранее начатое обсуждение, но и формирует основу для последующей научной дискуссии о пределах публичной коммуникации в правотворчестве.