Признание сделок недействительными в гражданском обороте остается острой темой научных дискуссий. До сих пор нет ответа о порядке проведения реституции, а продавец может остаться одновременно и владельцем квартиры, и неосновательно обогатившейся стороной сделки. Авторы предлагают применять ст. 328 ГК РФ о встречном исполнении обязательств и не занижать цену продаваемой недвижимости, чтобы избежать признания сделки ничтожной. Важным аспектом является расширение информативности выписки ЕГРН о семейном статусе титульного владельца недвижимости.

Автор анализирует положения семейного законодательства с позиции реализации супругами свободы репродуктивного выбора, акцентируя внимание на социально-правовом наличии брака, половой принадлежности супруга как фактора при решении вопроса о выполнении семьей репродуктивной функции. Кроме того, автор оценивает инициативу субъектов Российской Федерации в сфере установления ответственности за склонение женщины к искусственному прерыванию беременности.

В настоящей статье рассматривается вопрос применения принципа «эстоппель» в судебной практике РФ. Автор раскрывает понятие доктрины «эстоппель» в контексте принципа добросовестности. На основании анализа решений судов делается вывод об изменении в традиционном представлении понимания доктрины «эстоппель» в реалиях современной судебной практики.

В статье договор банковского кредитования граждан рассматривается как смешанный, характеризующийся, с одной стороны, формальным равенством его участников, а с другой — дисбалансом их правовых возможностей. В силу этого споры, возникающие из этих правоотношений, должны рассматриваться в рамках гражданского судопроизводства, но по правилам отдельного производства. Предлагается расширить функции прокурора и закрепить его право возбуждать гражданское судопроизводство в защиту прав и интересов граждан, являющихся стороной договора банковского кредитования. Передача споров из указанных правоотношений третейским судам (арбитражам) допускается, но при условии независимости арбитража от обеих сторон кредитного договора.

В статье рассматриваются позитивное и негативное понятия «транзитная сделка», ее признаки, соотношение с термином «денежные платежи», арбитражная практика и в связи с этим высказаны авторские позиции по отдельным положениям.

В настоящей статье выявляется, что государственная регистрация перехода права собственности на совместно нажитое недвижимое имущество к новому собственнику может быть осуществлена без согласия супруга или бывшего супруга. Непредоставление последнего делает такую сделку оспоримой. Обосновывается, что такой подход не обеспечивает стабильность гражданского оборота, не укрепляет законность и правопорядок.

В данной статье поднимается вопрос о невозможности исполнения обязательства. Авторы выделяют три основных правовых последствия невозможности исполнения обязательства: прекращение обязательства; невозможность принудительного исполнения судебного решения о понуждении к реальному исполнению обязательства и признание договора недействительным. В статье рассматриваются признаки невозможности исполнения обязательства, влекущие его прекращение. Авторами анализируется первоначальная и последующая невозможность исполнения обязательства и вызванные ими разные правовые последствия.

В российском праве вопросы недействительности сделок разрабатываются достаточно давно. Но несмотря на это, недействительность сделок остается достаточно сложным правовым институтом, где существует значительное число проблем. В данной работе освещается природа недействительных сделок, а также рассматриваются ограничения, связанные с предъявлением требований о недействительности сделок.

В настоящей статье с практической точки зрения проводится разграничение общественных отношений, регулируемых трудовым правом, и общественных отношений, регулируемых правом гражданским. Также анализируется вопрос о возможности и целесообразности субсидиарного применения Гражданского кодекса РФ к трудовым отношениям.

В рамках настоящей статьи исследуется субъективная сторона обхода закона, указывается на разность используемых в российском и германском праве подходов к признанию цели и умысла на обход закона в качестве его неотъемлемых признаков. Автор высказывается против заимствования германского правового опыта, связанного с нивелированием правового значения субъективной стороны обхода закона. Делается вывод о возможности сочетания в рамках квалифицируемого в качестве обхода закона поведения цели обхода императивных правил с целями иного свойства, о необходимости возложения бремени доказывания цели и умысла на обход закона на сторону, ссылающуюся на недобросовестность противной стороны. Автор приходит к выводу о возможности квалификации в качестве обхода закона умышленного поведения одной из сторон сделки, направленного на избежание применения императивных правовых предписаний. В этом случае правовые последствия обхода закона предлагается дифференцировать в зависимости от направленности охраняемого обходимой нормой интереса. В условиях отсутствия умысла на обход закона у всех использовавших нестандартную правовую конструкцию лиц и превалирования по значимости публичных интересов, страдающих вследствие использования указанной правовой конструкции, в сравнении с интересами таких лиц указанная конструкция должна быть «подтянута» под гипотезу обойденной правовой нормы посредством расширительного телеологического толкования последней.

Авторы статьи обращаются к понятию и признакам притворной сделки, особое внимание уделяя признаку совпадения сторон в прикрывающей и прикрываемой сделках. На основе анализа судебной практики в делах о банкротстве выделены условия для квалификации в качестве притворных нескольких последовательных сделок, прикрывающих единую сделку по выводу активов должника. Отдельно рассматривается проблема наличия признака совпадения начальной и конечной сторон сделок у цепочки притворных сделок. Сформулирован вывод о совпадении начальной и конечной сторон сделок и в случае совершения последовательности взаимосвязанных сделок.

В статье рассматриваются основные подходы российской доктрины и судебной практики к вопросу недействительности внутригрупповых обеспечительных сделок при несостоятельности (банкротстве). Особое внимание уделяется их классификации, развитию подходов и анализу правовых позиций высших судебных инстанций Российской Федерации за 2022 г. Сделаны выводы о наличии диспропорционального регулирования и толкования норм, содержащихся в законодательстве Российской Федерации о банкротстве относительно сделок, так называемого перекрестного обеспечения. Сформулированы два объективно существующих правовых теста, на основании которых подлежат оценке подобного рода сделки и правовые конструкции.

В статье автором разработан концепт конвалидации индивидуальных правовых актов органов публичной власти. Рассматриваются основные способы конвалидации индивидуальных правовых актов органов публичной власти: признание пропущенным срока на обращение в суд; признание нарушений компетенции органа публичной власти по принятию индивидуального правового акта не влекущими незаконность индивидуального правового акта; признание нарушений процедуры принятия индивидуального правового акта не существенными и не влияющими на законность акта; устранение несущественных технических и арифметических дефектов индивидуального правового акта.

В статье на основе арбитражной судебной практики рассматриваются теоретические и практические вопросы, связанные с признанием в рамках дел о банкротстве соглашений об уплате алиментов на несовершеннолетних детей несостоятельных должников частично недействительными. Исследуются содержание понятия «часть сделки», условия сохранения сделки после признания недействительной ее части. Высказано суждение о недопустимости обратного взыскания сумм алиментов, ранее уплаченных на основании соглашения, признанного частично недействительным в рамках дела о банкротстве.

Недействительность сделки в большинстве случаев поднимает вопрос о взаимоотношениях сторон по поводу уже предоставленного в связи со сделкой имущества, выполненных работ или оказанных услуг, иначе говоря, о последствиях признания контракта недействительным. Высказывается мнение, что одним из ключевых последствий ничтожности контракта является реституция, т.е. возвращение сторон в первоначальное положение, существовавшее до проведения торгов, — применение двусторонней реституции. В ситуации, когда в ходе заключения исполненного контракта допущено нарушение публичных интересов, контракт признан ничтожным, судебная практика исходит из отсутствия у поставщика (подрядчика, исполнителя) права получения встречного предоставления, с учетом чего сумма оплаты, произведенная заказчиком, по общему правилу, взыскивается по нормам о неосновательном обогащении, что по экономическим последствиям, по существу, аналогично механизму односторонней реституции. Сформулирован дифференцированный подход к решению проблемы о возврате исполненного по ничтожному контракту с учетом осведомленности участников контрактной системы об обстоятельствах, позволявших сделать вывод о нарушениях закона в процессе закупки, добросовестности ее участников, социальной значимости объекта закупки.

Федеральным законом от 14 июля 2022 г. № 310-ФЗ абз. 2 п. 3 ст. 35 Семейного кодекса РФ был дополнен указанием на то, что оспаривание сделки, на совершение которой не было получено нотариально удостоверенного согласия, происходит по правилам ст. 173.1 Гражданского кодекса РФ. Данная новелла призвана устранить господствующий в судебной практике подход о том, что для признания сделки, на совершение которой требовалось нотариально удостоверенное согласие супруга, недействительной не требуется устанавливать, знала или должна была знать сторона сделки об отсутствии такого согласия. Однако принятие нового закона не вносит ничего нового, но подчеркивает ошибочность сложившегося правоприменения.

В статье рассматривается вопрос расширения прав контролирующих должника лиц в контексте возможного наделения их правом оспаривать сделки должника по основаниям, предусмотренным законодательством о банкротстве и правом подачи заявления о привлечении к субсидиарной ответственности. Обосновывается отсутствие целесообразности наделения их правом оспаривать сделки должника по основаниям, предусмотренным Законом о банкротстве, в связи с тем, что это может создать условия для злоупотребления правом. Доказывается возможность привлекать контролирующих лиц к рассмотрению спора лицом, в отношении которого подано заявление о привлечении к субсидиарной ответственности.

В статье рассматриваются вопросы института недействительности сделок по специальным правилам, а также по более широким основаниям, предусмотренным Законом о банкротстве. Исследуется соотношение понятия «сделка» по законодательству о банкротстве с понятием, установленным общими правилами о сделках, предусмотренных Гражданским кодексом РФ.

Следует особо подчеркнуть, что оспаривание сделок должника в процедуре банкротства является одним из ключевых способов пополнения конкурсной массы и, соответственно, удовлетворения требований кредиторов. Согласно действующему отечественному банкротному законодательству в рассматриваемой области, сделки, совершенные должником или другими лицами за счет должника, могут быть признаны недействительными в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации, а также по основаниям и в порядке, которые указаны в специальном нормативном правовом акте — в Законе о банкротстве, однако именно в данной сфере правовой регламентации возникает немало неурегулированных вопросов. В представленной статье определены классификационные критерии и основания оспаривания цепочек взаимосвязанных сделок в процедурах банкротства, определены сущностные особенности признания их недействительными, сформулированы выводы и отдельные рекомендации.

Статья посвящена исследованию особенностей оспаривания внутригрупповых сделок по правилам законодательства о банкротстве. Автор приходит к выводу, что внутригрупповые сделки рассматриваются в качестве действий, которые направлены на вывод активов из имущественной массы должника в пользу связанных с должником лиц. Однако такой подход не должен полностью исключать возможность совершения внутригрупповых сделок, которые направлены на достижение внутригруппового интереса и невыгодны одному из участников группы. Соответственно, не должны квалифицироваться как подозрительные те сделки должника, которые направлены на удовлетворение внутригруппового интереса и не являлись объективными причинами банкротства.