Статья посвящена сравнительному анализу правового регулирования исчисления срока задержания по УПК РСФСР 1960 г. и действующему УПК РФ. Делаются выводы о том, что УПК РСФСР устанавливал чёткие границы задержания, понятную для правоприменителя точку отсчёта срока задержания, обеспечивал возможность точного, объективного отражения времени задержания и сопровождающих его ситуаций; действующий УПК РФ уступает предшествующему Кодексу в решении этих вопросов. Высказываются предложения по решению проблемы определения момента фактического задержания и момента придания ему процессуального характера.

Предметом рецензии выступают правила точного исчисления уголовно-процессуальных сроков как особого вида процессуальных гарантий, установленных для обеспечения и в целом назначения уголовного судопроизводства России, и интересов и прав частных заинтересованных лиц — участников процесса. Исследуя позиции уголовно-процессуальной доктрины в этом вопросе, пробелы действующего законодательства и закономерности судебно-следственной практики, автор на конкретных примерах указывает, к каким серьезным коллизиям может привести неправильное понимание и исчисление той или иной разновидности сроков в действующем уголовном процессе.

В статье проанализированы некоторые аспекты правового регулирования исчисления срока задержания подозреваемого в совершении тяжких и особо тяжких преступлений в условиях введения военного положения. Установлено, что увеличение срока задержания подозреваемого до 30 суток повлекло за собой необходимость исчисления срока применения данной меры процессуального принуждения одновременно часами и сутками, что вызывает ряд практически значимых вопросов, решение которых предполагает необходимость внесения изменений в содержание ст. 128 Уголовно-процессуального кодекса РФ.