Рассматривается целесообразность дифференциации уголовной ответственности за содействие массовым беспорядкам в форме финансирования. Представлены позиции как о криминализации финансирования массовых беспорядков путем специального закрепления соответствующего признака в диспозиции нормы, так и об отнесении финансирования преступления к соучастию (пособничеству) в преступлении. Основываясь на принципах законности (определенности уголовно-правового запрета), беспробельности закона и неизбыточности запрета, обосновывается правомерность установления уголовной ответственности за финансовое обеспечение массовых беспорядков.

В статье отмечается, что при внешней стабильности института соучастия в преступлении он существенно обновился в содержательном плане. Изменился баланс акцессорных и индивидуальных начал соучастия, произошло предметное сужение сферы применения института соучастия в преступлении (он практически перестал «работать» применительно к диверсии, преступлениям террористического и экстремистского характера), наблюдается определенный регресс в подходах к законодательному оформлению этого института.

В данной статье поднимается вопрос о возмещении судебных расходов, понесенных в связи с рассмотрением и разрешением гражданского дела. Касаясь вопроса судебных издержек, авторы рассматривают возможность отнесения к ним расходов, понесенных на досудебное урегулирование спора, указывая на обязательность такого порядка, закрепленного либо законом, либо соглашением сторон. Обсуждается возможность отнесения квалификации представителя как одного из критериев разумности расходов на оплату его услуг. Высказывается авторская позиция о фактическом процессуальном поведении участников, которое может оказать влияние на размер подлежащих возмещению судебных расходов. Обосновывается последовательность применения принципов разумности и пропорциональности при решении вопроса о возмещении судебных расходов.

В статье исследуется проблема определения начала преступления как критерий разграничения приготовления и покушения, а также ключ к ряду вопросов квалификации. Установление четкой границы между созданием условий для посягательства и действиями, направленными на его совершение, помимо определения стадии реализации преступного умысла, необходимо для решения вопросов соучастия, множественности преступлений, а также разграничения посягательств, предусмотренных разными статьями УК РФ. С учетом разъяснений Конституционного и Верховного Судов РФ проанализированы сложные правоприменительные ситуации, в которых для правильной квалификации было необходимо отграничить действия, непосредственно направленные на совершение преступления, от создания условий для посягательства. Обоснован тезис о невозможности формулирования универсального критерия, описывающего «действия, непосредственно направленные на совершение преступления». Такое положение, с одной стороны, объяснено особенностями реальных посягательств и избираемых законодателем технических приемов описания их объективной стороны, а с другой — предложено исследовать и учитывать указанные факторы при квалификации.

Статья посвящена проблеме уголовно-правовой оценки, квалификации занятия высшего положения в преступной иерархии (ст. 210.1 УК РФ) и возможного соучастия в данном составе преступления. На основе исследования содержания норм ст. 210.1УК РФ показаны двойственность толкования ее содержания, трудности квалификации с позиций возможного соучастия. Рассмотрены имеющиеся научные точки зрения с позиций оценки возможного соучастия. Обоснован оригинальный авторский взгляд на данную проблему соучастия с учетом сложности уголовноправовой оценки и квалификации этого преступления на практике. В связи с чем указывается на необходимость унифицированного подхода к решению этой проблематики, исходя из фактических обстоятельств по конкретному уголовному делу. Обоснована позиция дополнительного толкования по квалификации этого состава преступления в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации.

Статья посвящена изучению отражения в нормах Особенной части УК РФ отдельных положений его Общей части через призму нарушения системной когерентности. Авторы, избрав форму изложения материала в виде диалога-дискуссии, последовательно высказывают собственную точку зрения по различным аспектам представительства в статьях Особенной части УК РФ норм об организации, подстрекательстве, пособничестве и о неоконченном преступлении (наименование, уголовно-правовая оценка, конструирование). В заключение по данным аспектам сделаны выводы, отмечаются проблема несовершенства общих нормативных положений о видах соучастников преступления и институте неоконченного преступления, необходимость их модернизации.

В настоящей статье рассматриваются актуальные проблемы квалификации общественно опасных деяний, совершаемых на сексуальной почве, ответственность за которые предусмотрена нормами 18 главы УК РФ. Автор, анализируя объективные и субъективные признаки насильственных и ненасильственных преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности, указывает на несовершенство действующего уголовного законодательства, что влечет за собой всевозможные ошибки в правоприменительной практике. Учитывая масштабы, повышенную степень общественной опасности, сложности в выявлении самих фактов совершения сексуальных преступлений из-за весьма высокого уровня латентности вследствие низкой активности, равнодушия и бездействия населения, неверия в способность органов государственной власти обеспечить конфиденциальность сообщаемой информации, своевременно раскрыть уголовное дело, довести его до суда и привлечь виновных к уголовной ответственности, страха расправы со стороны криминальных элементов, негативном отношении и осуждении со стороны всего общества, автор отдельное внимание обращает к проблеме поиска эффективных средств противодействия указанных преступлений, которые должны быть направлены не только в отношении активных участников, но и тех, кто ведет себя пассивно.

В статье раскрываются основные причины нормативно-правового, административно-правового и управленческого характера, которые негативно влияют на существующий уровень антикоррупционной безопасности в РФ и на основании которых растут вовлеченность и соучастие в коррупционной деятельности, а также повышение уровня ее латентности. Названные причины оказывают негативное влияние на деятельность правоприменителя, которое проявляется в отсутствии возможности эффективно противостоять всем существующим формам проявления коррупции.

Цель исследования. Проследить развитие института соучастия от Уголовного уложения 1903 года до первого Уголовного кодекса РСФСР. Методология: при подготовке статьи использовались общенаучные методы (анализ, наблюдение, обобщение, сопоставление, описание) и специальные методы юридической науки. Выводы. Законодательное оформление института соучастия, которое демонстрировал нам УК РСФСР 1922 г., явило собой важную веху в развитии самого института соучастия и определении его составляющих, таких как виды соучастников, формы соучастия и ответственность соучастников. В УК РСФСР 1922 г. законодатель уделил должное внимание исполнительству, подстрекательству и пособничеству и обошел раскрытие понятия организатора, определил соучастие особого рода и внес весьма важные изменения в вопросы отграничения соучастников преступления от прикосновенных к преступлению лиц. Тем не менее многие вопросы соучастия не получили должного законодательного регулирования. Научная и практическая значимость. Результаты исследования будут полезны научным и практическим работникам, преподавателям, аспирантам (адъюнктам), студентам, а также всем, кто интересуется историей уголовного права и вопросами соучастия.

В рамках изучения специальных видов организации, подстрекательства и пособничества, получивших самостоятельную криминализацию в отдельных нормах Особенной части УК РФ, в статье анализируются введенные в российский уголовный закон в конце декабря 2022 г. ст. 2811 и 2813, криминализующие содействие диверсионной деятельности и организацию диверсионного сообщества и участие в нем соответственно. Авторский анализ осуществляется с позиции оправданной и не оправданной регламентации. Критерием такой дифференциации избрана пенализационная политика. Предлагается новая редакция ч. 1 и 4, исключение ч. 3, а также примечания 2 к ст. 2811 УК РФ. Кроме того, обосновывается необходимость изменения действующего названия ст. 2811 УК РФ. При исследовании специального вида организации, закрепленного в ст. 2813 УК РФ, ставится вопрос о правовой природе новой для российского уголовного права категории — «диверсионное сообщество». В заключение делается вывод о том, что современный законодатель идет по пути активного использования специальных видов организации, подстрекательства и пособничества преступной деятельности в тексте УК РФ, в связи с чем научному сообществу каждый из таких случаев следует осмысливать точечно, индивидуально.

На основании проведенного исследования автор констатирует, что зафиксированные в ст. 36 УК РФ предписания об эксцессе исполнителя имеют прочный теоретико-правовой фундамент: их концептуальной основой выступает теория самостоятельной ответственности соучастников, которая лимитирует акцессорную квалификационную зависимость иных соучастников от исполнителя преступления, в том числе посредством обоснования и установления самостоятельной ответственности за эксцессное деяние; на уровне принципов уголовного права отправной точкой для положений об эксцессе исполнителя выступает принцип вины, исключающий ответственность за деяние, которое не охватывается умыслом соучастников; в рамках института соучастия предписания об эксцессе исполнителя заданы признаком совместности и требованием о двусторонней субъективной связи между соучастниками.

Из статьи Уголовного кодекса РФ, посвященной организованной группе, можно вывести несколько ключевых признаков, отличающих ее от группы лиц, группы лиц по предварительному сговору и преступного сообщества (преступной организации). Признак устойчивости организованной группы является центральным для разграничения данной формы соучастия от других его форм. Анализ некоторого количества разъяснений Пленума Верховного Суда РФ позволяет сделать вывод о том, что признак устойчивости организованной группы им трактуется различно. Отсутствие единого подхода порождает разного рода теоретические и практические проблемы, среди которых большая часть касается в первую очередь правоприменителя. Устойчивость как признак организованной группы полностью не раскрывается ни в УК РФ, ни в многочисленных разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ. Законодательное определение организованной группы специфику последней не выявляет. В статье произведен анализ ч. 3 ст. 35 УК РФ, а также соответствующих постановлений Пленума ВС РФ с целью выявления существенных черт, характеризующих организованную группу. В заключение предлагается новая редакция легальной дефиниции организованной группы, в которой раскрывается признак устойчивости.

Статья посвящена исследованию психологических аспектов феноменологии экстремального добровольчества. На основе данных, собранных с помощью методики диагностики личностной зрелости (В.А. Руженков), опросников «Шкала диспозиционного эгоизма» (К. Муздыбаев) и оценки выбора соучастия в экстремальном добровольчестве (В.Е. Петров), анкеты ценностных ориентаций (адаптация методики М. Рокича), экспертного оценивания, на выборке 203 респондентов установлено, что целостность мировоззрения оказывает существенное влияние на личностный выбор соучастия в экстремальном добровольчестве. Согласованность таких ценностей, как «Безопасность родных (близких)», «Счастливая семейная жизнь», «Жизнь», «Здоровье», «Внутренняя гармония», «Дружба, товарищество», «Национальная идея, патриотизм», а также личностной зрелости проявляется в том, что даже экстремальность жизнедеятельности принимается личностью и интегрируется в мировоззрение, не вызывая психического напряжения. Подход ориентирован на совершенствование технологии психологического изучения и подготовки представителей силовых ведомств, привлекаемых к выполнению задач в особых условиях.