Цель. В качестве теоретической платформы «превентивного поворота» в антитеррористической политике выступают положения и концепты, синтезирующие основные достижения различных научных подходов и школ. Цель публикации состоит в том, чтобы показать влияние различных криминологических теорий на формирование современной стратегии уголовно-правового противодействия терроризму. Методология: общенаучные (абстрагирование, анализ, синтез, дедукция, индукция) и специальные методы, характерные для юридических исследований (историко-правовой, сравнительно-правовой, формально-логический). Выводы. В практике уголовно-правового воздействия на инфраструктуру терроризма отражены многие постулаты концепции ситуационного предупреждения преступности. Базируясь на них, мировое сообщество (на глобальном и региональном уровнях) и национальные государства разрабатывают и реализуют меры, направленные на повышение издержек субъектов террористической деятельности (потенциальных или уже действующих), а также минимизацию потенциальных выгод от террористических преступлений. В рамках собственно уголовно-правового противодействия терроризму ситуационная направленность профилактических мер выражается в выборе объектов уголовной репрессии. Если в рамках традиционной контртеррористической стратегии уголовно-правовое воздействие концентрируется на насильственных террористических актах и лицах, их осуществляющих, то в ситуационной превентивной парадигме вектор уголовной репрессии смещается на инфраструктуру терроризма – на деяния, которые создают возможности и условия для осуществления террористических нападений, т.е. на факторы внешней среды. Установление уголовной ответственности за вооружение, подготовку, финансирование субъектов террористической деятельности, вербовку террористов, публичные призывы к террористической деятельности, публичное оправдание и пропаганду терроризма, прохождение обучения в террористических целях, создание террористических групп и участие в них органично вписывается в логику ситуационной модели предупреждения преступности. Уголовно-правовое противодействие деяниям, образующим инфраструктуру терроризма, полностью согласуется и с теорией двойного превентивного воздействия. Для антитеррористических норм с двойной превенцией объектом первичного уголовно-правового воздействия являются ненасильственные деяния, образующие инфраструктуру терроризма, которые, в свою очередь, детерминируют более опасные насильственные террористические преступления, выступающие в качестве объекта вторичной превенции. Тем самым уголовно-правовое воздействие на инфраструктуру терроризма призвано разрушить механизм самодетерминации терроризма. Научная и практическая значимость. Результаты проведенного исследования подтверждают теоретическую обоснованность современной стратегии уголовно-правового противодействия терроризму, ориентированной на борьбу с его инфраструктурой.

Цель. Специальные нормативные предписания об ответственности за финансирование терроризма появились в Уголовном кодексе РФ (УК РФ) свыше двадцати лет назад. Однако, несмотря на достаточно длительное время существования этого уголовно-правового запрета, в юридической доктрине преобладает критическое его восприятие. Многие специалисты полагают, что при наличии института соучастия в преступлении рассматриваемый уголовно-правовой запрет является избыточным. Основная цель настоящей публикации состоит в том, чтобы доказать наличие объективной потребности в установлении ответственности за финансирование терроризма на уровне Особенной части УК РФ и определить резервы совершенствования соответствующей уголовно-правовой нормы. Методология: общенаучные (абстрагирование, анализ, синтез, дедукция, индукция) и специальные методы, характерные для юридических исследований (историко-правовой, сравнительно-правовой, формальнологический). Выводы. Проведенное исследование подтверждает наличие социально-правовых оснований для конструирования специальной нормы об ответственности за финансирование терроризма в УК РФ. Во-первых, криминализация финансирования терроризма предопределена международными обязательствами России. Во-вторых, значимой предпосылкой криминализации финансирования терроризма явилась явная недостаточность института соучастия в преступлении. Ограниченные рамки института соучастия, построенного преимущественно на акцессорных началах, не охватывают многие проявления финансирования терроризма, что вынуждает использовать новые уголовно-правовые конструкции для криминализации соответствующих деяний. В этом плане самостоятельная норма об ответственности за финансирование терроризма выглядит более выигрышной — сфера ее применения намного шире в сравнении с нормами института соучастия в преступлении. Наконец, в-третьих, очевидной целью и в то же время положительным результатом выделения специальной нормы об ответственности за финансирование терроризма явилось повышение воспитательного и превентивного воздействия механизма уголовно-правовой охраны. Научная и практическая значимость. Изложенные в статье результаты проведенного исследования позволяют определить перспективные направления совершенствования уголовно-правовой нормы об ответственности за финансирование терроризма и практики ее применения.