Порядок распоряжения имуществом, принадлежащим членам не являющегося правосубъектным образованием крестьянского (фермерского) хозяйства (далее — КФХ, хозяйство) на праве общей (по умолчанию — совместной) собственности, отличается значительным своеобразием. Нормы, содержащиеся в Федеральном законе от 11 июня 2003 г. № 74-ФЗ «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» (далее — Закон о КФХ) на сей счет, довольно кардинально корректируют соответствующие «шаблонные» предписания Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ), в том числе, касаемо субъектов совершения распорядительных юридических актов по поводу имущества фермеров.

Итак, базовые параметры распоряжения активами КФХ задаются в ст. 8 Закона о КФХ, и к числу корневых законодатель относит положение, в соответствии с которым такое распоряжение осуществляется в интересах хозяйства его главой (п. 2 ст. 8); мало того, приведенная норма формулируется строго — возможность введения каких-либо отступлений ни законом, ни соглашением сособственников ею не предусматривается. В этой связи крайне актуальным (и продолжающим вызывать острую полемику в науке) оказывается момент (не)правомерности квалификации подобного режима ведения деятельности КФХ как монопольного (единственно возможного). «Так все-таки, — небеспричинно рассуждает В.В. Долинская, — распоряжение имуществом — исключительно (здесь и далее курсив в цитатах наш. — Ю.П.) функция главы КФХ или… от имени всех членов может действовать каждый?» (по образцу, скажем, участников договора о совместной деятельности). Особо отметим, что предметом нашего анализа является правомерность изначальной полномочности на совершение юридических актов в интересах всех сособственников (в этом срезе зримо вытекающий из п. 2 ст. 16 и ст. 17 Закона о КФХ «сценарий», при котором «…правомочие по распоряжению… может осуществлять любой из членов КФХ или же иное доверенное лицо, но для осуществления представительства им необходима доверенность», притом что только глава КФХ «…правомочен выдавать доверенности…», мы расцениваем в качестве вариации распоряжения именно главой КФХ, а не некоего промежуточного подхода).

Несмотря на «популярность» узкой (буквальной) трактовки («надлежащий субъект распоряжения — только глава хозяйства»), в доктрине распространение получило и другое истолкование («субъект распоряжения — любой сособственник» и т.д.), определенные поводы к которому дает сам законодатель. Так, сомнения могут быть вызваны:

а) предписаниями п. 3 ст. 253 ГК РФ, «гарантирующими» каждому из участников совместной собственности совершать сделки по распоряжению общим имуществом, причем иное может опосредоваться соглашением сособственников.

Данная — весьма либеральная — модель явно контрастирует с исследуемыми жесткими положениями Закона о КФХ. Однако собственно об ущербном конфликте (противоречии) норм ГК РФ и специального закона (которое должно разрешаться в пользу ГК РФ из-за его примата, приоритетной юридической силы — см. п. 2 ст. 3 ГК РФ) речь, как представляется, не идет: сам ГК РФ четко дозволяет иное, нежели содержащееся в ст. 253, регулирование для отдельных видов совместной собственности на уровне закона, и, соответственно, правила п. 2 ст. 8 Закона о КФХ как раз и надлежит квалифицировать в качестве специальных законоположений (допустимость содержательной неординарности которых санкционирована самим кодификационным актом). К аналогичному выводу небеспочвенно приходят многие ученые (так, по словам О.В. Цуканова и И.В. Подольской, «…правила… п. 2 ст. 8 Закона… применяются преимущественно перед п. 3 ст. 253 ГК РФ»);