Вопрос о процессуальном значении добровольного исполнения ответчиком исковых требований до вынесения судебного решения традиционно является дискуссионным и значимым в российской науке процессуального права, поскольку затрагивает вопросы, связанные с правом на судебную защиту.

Еще в начале XX в. в России развернулась оживленная дискуссия о процессуальном значении действий ответчика по фактическому исполнению требований истца, совершенных после предъявления искового заявления в суд, но до вынесения судебного акта по делу. Поводом для начала дискуссии послужило принятие Правительствующим Сенатом кассационного решения № 38 от 1915 г. Суть дела состояла в следующем. После предъявления иска и принятия искового заявления к производству ответчик добровольно исполнил спорное обязательство, вследствие чего суд вынес решение об удовлетворении исковых требований. Ответчик с таким решением не согласился и обратился в суд с требованием о возврате уплаченной истцу денежной суммы, ссылаясь на то, что если выплаченная сумма не будет ему возвращена, то истец получит двукратное исполнение. Исследовав материалы дела, Правительствующий Сенат пришел к выводу, что судебным решением «право, бывшее предметом спора, было погашено; оно заменено правом, установленным судебным решением».

Поддерживая изложенную позицию Правительствующего Сената, С.В. Завадский отмечал, что при принятии решения суд имеет дело только с фактами, существовавшими до момента предъявления искового заявления в суд. Соответственно, если на основании «определенного обязательства предъявлен иск и впоследствии это обязательство было прекращено, суд обязан вынести решение без учета данного факта».

Другие специалисты категорически возражали против такого подхода. В частности,    Т.М. Яблочков был убежден, что суд не должен игнорировать возникшие после предъявления иска юридические факты. Если в ходе судопроизводства возникает обстоятельство, которое влечет аннулирование права требования, то суд должен в удовлетворении исковых требований отказать. В обоснование своей позиции Т.М. Яблочков сравнивал правосудие в плане познания истины с медициной в ее борьбе с болезнью и задавался вопросами: «Что бы мы сказали про доктора, который лечил бы болезнь, исходя от той стадии, которую он застал, когда его пригласил пациент, и не считался бы с последующими изменениями?.. Почему один судья не подчинен тому же закону: …“все течет”, и лишь этот деятель должен давать решение на уже заведомо несуществующий состав фактов?» На наш взгляд, очень убедительная аналогия.

В процессуальной доктрине советского периода дискуссия по вопросу последствий фактического исполнения требований истца до вынесения решения продолжилась. Так, Е.Г. Пушкар предложил в рассматриваемом случае прекращать производство по делу. Свою позицию автор аргументировал отсутствием у сторон заинтересованности в получении судебного решения, поскольку спор уже ликвидирован.