Банкротство и нотариат, на первый взгляд, являются совершенно разнонаправленными правовыми институтами, которые практически не имеют соприкосновений. Однако современное развитие гражданского оборота вынуждает нотариуса как основного участника наследственных отношений участвовать в процедуре банкротстве наследственной массы, оставшейся от экономически активного наследодателя. Правовой статус и полномочия нотариуса, включая эффект исполнительной надписи, — прямое отражение избранной законодателем модели участия нотариуса в деле о банкротстве.

Модели удовлетворения требований кредиторов умершего должника столь многообразны, что узкий взгляд отечественного правопорядка — не допускающего активного участия нотариуса — на данную проблему вызывает множество проблем, рассматриваемых в настоящей работе. Именно поэтому автором рассматриваются тождественные банкротству наследственной массы модели: немецкая модель, допускающая активное участие нотариуса в процедуре банкротства наследственной массы, а также нидерландская модель, предполагающая внебанкротную ликвидацию наследственной массы.

В настоящей статье автор рассматривает точки соприкосновения цифровых валют центральных банков и института банкротства, который, как известно, является лакмусовой бумажкой любого правового института. Автор приходит к мнению, что в смешанной модели организации цифровой валюты центрального банка места для маневра у цифрового рубля нет, однако существуют любопытные особенности, которые влияют не только на финансовый рынок, включая банкротство финансовых организаций, но и на привилегированное положение цифрового рубля по сравнению с другими активами.