Уголовное судопроизводство представляет собой деятельность, неотъемлемой частью которой является вынужденное ограничение прав, свобод и интересов различных субъектов общественных отношений в целях обеспечения надлежащего жизнеустройства. Одним из вариантов таких ограничений при производстве по уголовному делу является изъятие предметов и документов, которое может затрагивать имущественные и иные связанные с этим права и интересы лиц, вовлеченных в уголовный процесс.

Термин «изъятие» в УПК РФ используется почти сотню раз, причем не только применительно к предметам и документам. Например, регламентирована возможность изъятия уголовного дела как одно из полномочий прокурора, руководителя следственного органа, начальника подразделения дознания (ст. 37, 39, 40.1 УПК РФ). Имеются и иные смысловые значения, обусловленные законодательной техникой (ст. 81, 82, 99, 105.1, 115, 154 УПК РФ и др.).

В теории уголовного процесса можно найти различные формулировки рассматриваемого термина, есть мнение, что изъятие — это «автономное процессуальное действие», «сопутствие следственному действию» и «одна из форм уголовно-процессуального принуждения», «некое новое действие, которое не регулируется УПК», «элемент следственного действия», результат следственного действия либо даже свидетельство проблемы «имплозивно-эксплозивной деформации уголовно-процессуальной субстанции предварительного следствия». Отдельные авторы оценивают в своих работах употребление термина «изъятие» при проверке сообщения о преступлении как «небрежность законодателя». Этот перечень не исчерпывает всех суждений, высказанных в науке уголовного процесса относительно рассматриваемого понятия. И следует отметить, что данный спор не беспредметен. Рассматриваемый термин не имеет достаточной теоретической базы, однако в высокой степени практикоориентирован. В частности, сложности в определении понятия и содержания термина «изъятие», используемого в ч. 1 ст. 144 УПК РФ, влекут за собой проблемы в реализации уголовно-процессуальных норм в части возможности изъятия документов и предметов при проверке сообщения о преступлении. Также существует расхождение мнений в предписанных законом полномочиях по изъятию предметов и документов по собственной инициативе судом (ст. 286 УПК РФ).

В изучении изъятия как процессуального действия одним из ключевых моментов является исследование его связи с принуждением. В некоторых работах можно встретить утверждение, что изъятие возможно только при наличии принуждения. О.А. Петрова, исследуя в кандидатской диссертации содержание изъятия предметов и документов, отмечает, что оно осуществляется «путем отобрания значимых для установления обстоятельств совершенного преступления объектов вопреки воле и желанию других лиц». При этом наличествует категоричное утверждение — изъятие может быть только тогда, когда есть принуждение.

Вряд ли это всегда так: изъятие может быть и без принуждения. Изъятие — криминалистическая операционная категория в ряду: обнаружение, фиксация, изъятие, упаковывание, опечатывание либо вариант обеспечения сохранности арестовываемого имущества (ч. 2 ст. 115 УПК РФ). При этом подавление воли возможно, но не обязательно. Так, ч. 5 ст. 182 УПК РФ устанавливает, что до начала обыска следователь предлагает добровольно выдать подлежащие изъятию предметы, документы и ценности. То есть сначала происходит добровольная выдача (обнаружение), а затем выданное в любом случае подлежит изъятию. В части 9 этой же статьи регламентировано, что при производстве обыска во всяком случае изымаются предметы и документы, изъятые из оборота. Иными словами, закон не связывает действие в виде изъятия с добровольностью или недобровольностью, а равно с принуждением или без такового. Аналогичную позицию закрепляет и ч. 10 указанной выше нормы, когда изъятые предметы, документы и ценности предъявляются понятым и другим лицам. Подобный общий подход представлен также в ч. 3 и 4 ст. 177 УПК РФ (об изъятии при осмотре).