Для Османской империи весь XIX в. проходил под знаком перемен. Данная эпоха имела много отличий от предыдущих вех истории Оттоманской Порты, однако для нужд настоящего исследования мы должны упомянуть, прежде всего, факт разработки и попытки внедрения сначала политико-правовой доктрины «слияния», а потом и доктрины османизма – концепции надэтнической внеконфессиональной «гражданской нации» по западноевропейскому образцу, которой, по замыслу ее вдохновителей, предназначалось объединить и примирить разнородных подданных султана, веками живших под властью падишаха в рамках миллетов – системы автономных религиозных общин, деливших османское общество не только в конфессиональном, но и в политико-правовом отношении и делавших это общество априорно гетерогенным. О сущностных противоречиях западноевропейского концепта гражданской нации и принципов, на которых изначально строилось здание Османской империи, мы подробно говорили в другой нашей статье, посвященной сходной тематике. Так или иначе, османистический проект, нашедший свое наивысшее юридическое выражение в Конституции 1876 г., в конечном итоге, потерпел неудачу, уступив свое место другой политико-правовой доктрине, панисламизму, который на протяжении следующих трех десятков лет доминировал в общественно-политической жизни Порты.

К середине XIX в. миллетная система Порты если не обветшала и потеряла свою актуальность, то нуждалась в обновлении и учете западноевропейских политико-правовых тенденций, к тому же служивших иногда сугубо прагматическими, а подчас и моральными ориентирами для новой османской элиты, получившей западное образование и ставшей ориентироваться на европейские культурные образцы. Результатом изменений интеллектуального и культурного ландшафта имперских элит стала эпоха грандиозных реформ, направленных на европеизацию Османской империи и получивших название Танзимат. Султан Абдул-Гамид II, взошедший на престол в 1877 г., в целом негативно относился к подобным нововведениям и был настроен консервативно, поэтому эпоха его правления характеризовалась скорее поворотом к традиционной общественной структуре османского общества и попыткам ее «реанимации», что не могло не вызвать неодобрения со стороны прогрессивной части истеблишмента, в чьей среде царствование Абдул-Гамида II было наречено «zulüm», т.е. «гнет». Однако правление султана-консерватора запомнилось не только слепым следованием политико-правовым образцам далекого XV в., но скорее их «реновацией» с учетом новых социальных реалий. Именно эпоха Абдул-Гамида II в Османской империи по праву может считаться первой полномасштабной попыткой создания и воплощения на практике (применительно к государственному управлению) «политического ислама», который стал играть роль официальной политико-правовой доктрины на манер западноевропейских правопорядков того времени – с тем лишь исключением, что его наполнение было весьма далеко от европейских практик и фактически им противопоставлялось.

Панисламизм как политико-правовая доктрина сформировался в интеллектуальных кругах оттоманского истеблишмента во второй половине XIX в. как идеологический ответ существовавшим (и господствовавшим) в то время танзиматистским доктринам «слияния» и «османизма», проповедовавшим создание надэтнической и внеконфессиональной общегражданской идентичности подданных султана, которая должна была объединить разнородное население Османской империи, представители которого принадлежали к различным миллетам (религиозным общинам) и обладали разным правовым статусом – в соответствии с буквой исламского права.