Полномочие судебного представителя всегда сформулировано достаточно широко и фактически представляет собой кальку с процессуальных прав и обязанностей самого представляемого. По сути, представитель уполномочен действовать свободно и «по обстановке», имея в виду лишь поставленную представляемым конечную цель, которая, как правило, вообще находится за пределами процесса в области материального права. Особенно это характерно для представительства в интересах граждан, которые, в отличие от профессиональных участников гражданского оборота, не воспринимают процесс как самостоятельную задачу и, соответственно, мысля стратегически, тактические нюансы ведения процессуальной дуэли часто даже не осознают. Однако и применительно к юридическим лицам приходится констатировать не очень внимательное отношение к формулировкам в доверенностях, которые зачастую кочуют из одной доверенности в другую без какого бы то ни было осмысления. Справедливости ради стоит отметить, что при наличии конкретных наименований процессуальных прав и обязанностей в процессуальных кодексах проявление творчества в этом вопросе крайне затруднительно.

 Так или иначе, но вследствие этой абстрактности полномочий и их оторванности от контекста конкретного дела содержание поведения представителя по большому счету находится вне зоны контроля доверителя. И если в сфере материального права это обычно не имеет сколько-нибудь ощутимого влияния на квалификацию, потому что речь там идет почти исключительно о юридических конструкциях, вследствие чего и значение имеют за редким исключением только те действия, которые создают материально-правовые последствия, то в процессе, который ориентирован на установление истины по делу, важны не только собственно процессуальные действия, но и процессуальные юридические факты, о которых пишет В.В. Ярков, и неюридические факты, то есть факты, не имеющие прямых правовых последствий, но имеющие значение с точки зрения восприятия обстоятельств спора и правильной оценки доказательств.

То есть в поле зрения суда попадают, помимо собственно правоотношений, также обстоятельства, имеющие значение для рассмотрения дела, а также поведение участников процесса, которое дополняет и верифицирует или, напротив, порочит предлагаемую сторонами версию событий. Огромное значение, таким образом, приобретает судебная коммуникация. Нам важно, что, кем и как делается и говорится в ходе судебного рассмотрения дела, поскольку любое процессуальное действие имеет собственный уникальный коммуникативный шлейф, который оказывает существенное влияние на представление суда об обстоятельствах дела и на оценку доказательств. Собственно, об этом свидетельствует сам факт деления судебного доказывания на логическое и процессуальное, которое является устоявшейся точкой зрения и о котором, в частности, писал М.К. Треушников. Еще раньше аналогичные суждения высказывал А.А. Эйсман, говоря, что процесс судебного доказывания с логической стороны является построением логических выводов, в котором из одних суждений (исходных доказательств) на основании правил логики выводятся другие суждения (доказываемые обстоятельства).

Таким образом, именно работа с информацией составляет суть всего судебного доказывания, и это имеет большое значение для понимания возможностей представителей полноценно «заменить» своего доверителя в процессе. Дело в том, что доверитель, даже наделяя представителя широчайшими полномочиями, перенося на него всю полноту своих процессуальных прав, не способен передать ему свой реальный опыт проживания обстоятельств спора, соответственно, знания о фактах даже самого осведомленного представителя априори не полны.