Прежде всего, отметим, что под цивилистическим процессом применительно к настоящему исследованию подразумевается понятие, охватывающее три существующие относительно гражданско-правовых споров формы судебной юрисдикционной деятельности — арбитражный, гражданский и административный процессы. Важность исследования надлежащего функционирования цивилистического процесса во многом объясняется тем, что его устойчивость, выражающаяся в слаженном действии составляющих его элементов, напрямую влияет на динамику взаимоопределения материального и процессуального права. В частности, именно в цивилистическом процессе интересы частного лица, заинтересованного в укреплении своей правоты, испытывают сплошную проверку на предмет соответствия общественным интересам. В то время как такие интересы определены ранее провозглашенными и воспринятыми обществом правовыми нормами, закрепленными законодательно. Однако признаем, что подобное соотношение не имеет универсального характера, поскольку формализовать абсолютно все варианты поведения субъектов не представляется возможным. По этой причине законодатель предусматривает такие правовые средства, как запрет злоупотребления правом, действие принципа эстоппеля и другие. Тем самым допускается существование формального соответствия частноправового интереса устоявшимся законодательным нормам, которое все же трактуется как неправомерное на основе тщательного анализа судебным органом конкретных обстоятельств возникновения и развития правового спора. Знаменательно то, что публичный интерес приводит в единство интересы общества и частные интересы. В связи с этим продолжает оставаться актуальным исследование точек сопряжения публичных и частных интересов в судопроизводстве и их допустимое взаимодействие, не приводящее к извлечению необоснованной выгоды тем или иным субъектом (баланс интересов).

Гражданская процессуальная форма, как правило, интерпретируется как регламентация процессуальных действий субъектов судебного процесса. Несмотря на это, процессуальное бездействие служит универсальным правовым явлением существующих в мире правовых систем. Такое бездействие характеризуется правовой пассивностью в гражданском процессе вместо ожидаемой активности наделенного процессуальным правом конкретного лица. Наличие процессуального права априори не всегда сопряжено с его реализацией: субъект процесса фактически в состоянии отказаться от его осуществления. При этом процессуальное бездействие представляет собой факт, который, во-первых, может быть установлен и зафиксирован, а во-вторых, может влечь конкретные правовые последствия. Так, например, законодателем признается приемлемым процессуальное бездействие, выразившееся в непредъявлении стороной апелляционной жалобы. Однако параллельно существует иная форма процессуального бездействия, которая характеризуется либо сознательным допущением расхождения интересов субъекта с устоявшимся правопорядком, хотя и при формальном соответствии требованиям законодательства, либо собственной непредусмотрительностью субъекта. Очевидно, что процессуальное бездействие, сопряженное с явным намерением ввиду потребности субъекта катализировать необходимые ему правовые последствия, недопустимо. Соответственно, судебный орган может и, пожалуй, обязан выявить процессуальное бездействие, дать ему правовую оценку, определить порождаемые им правовые последствия для процесса и стороны, допустившей такое бездействие, а также оказать ответное воздействие на такую сторону, если ее бездействие оказалось неправомерным. Однако отсутствие единообразного законодательно регламентированного подхода к интерпретации процессуального бездействия как неправомерного и недопустимого вызывает во многом ситуативную оценку процессуального взаимодействия субъектов. А это впоследствии умаляет значимость и незыблемость отправления правосудия, а также авторитет судебной системы в целом.