Постановка проблемы. В России обратное исполнение получило отражение во всех трех цивилистических процессуальных кодексах (ст. 443–445.1 Гражданского процессуального кодекса РФ (ГПК РФ), ст. 325–326 Арбитражного процессуального кодекса РФ (АПК РФ), ст. 361–362 Кодекса административного судопроизводства РФ). В практике возникает множество связанных с применением указанных норм проблем, которые не единожды становились предметом обсуждения на страницах юридической печати. Однако автор предлагает обратиться к сущностной характеристике отношений, возникающих при обратном исполнении. Являются ли эти отношения кондикционными по своей природе и, значит, к ним применимы нормы гражданского права о неосновательном обогащении? И возможна ли защита права стороны путем предъявления соответствующего иска либо они носят сугубо процессуальный, публичный характер, — значит защита здесь возможна исключительно в рамках процессуальных правоотношений?

Первая позиция состоит в том, что обратное исполнение — суть частный случай неосновательного обогащения. Лицо, чьи права нарушены, вправе требовать их защиты любыми способами, установленными законом; тем самым ответчик вправе выбрать, как защитить свое право: посредством поворота исполнения решения суда или самостоятельного иска о возврате неосновательно полученных денежных средств. Логика в том, что у ответчика есть альтернатива в виде использования процессуального способа защиты нарушенного права (поворот исполнения) либо традиционного материального способа в виде кондикционного притязания. При применении Устава гражданского судопроизводства допускалось предъявление как заявления о повороте исполнения, так и самостоятельного иска, что поддерживалось правоведами. В современной доктрине также отмечается, что отмена приведенного в исполнение судебного акта есть частный случай отпадения правового основания приобретения имущества, возвращения сторон в первоначальное положение (реституции).

Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно отмечал, что гл. 60 Гражданского кодекса РФ (ГК РФ) «не исключает использования института неосновательного обогащения за пределами гражданско-правовой сферы». Суды в своей правоприменительной практике следуют этой правовой позиции. Верховный Суд Российской Федерации неоднократно косвенно ссылался на нормы гражданского законодательства о неосновательном обогащении при применении ст. 443 ГПК РФ. В частности, в п. 33 Постановления Пленума Верховного Суда РФ (ППВС) от 11 декабря 2012 г. № 30 (ред. от 28.05.2019) указывается, что «при отмене в суде апелляционной, кассационной или надзорной инстанции решения суда по делу о взыскании трудовой пенсии судам следует учитывать, что поворот исполнения решения суда не допускается, за исключением случаев недобросовестности со стороны гражданина и счетной ошибки, предусмотренных статьей 1109 ГК РФ». В Определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховный Суд РФ от 29 июля 2016 г. № 310-КГ16-3264 по делу № А54-2135/2014 приходит к выводу о том, что суду всякий раз нужно учитывать материально-правовую строну спора, устанавливать действительные притязания; применение процедуры поворота исполнения в рамках процессуальных отношений «допустимо лишь тогда, когда сохранение сложившейся после исполнения отмененного судебного акта ситуации действительно нарушает права ответчика». В том же году ВС РФ разъяснил возможность применения норм о взыскании процентов по ст. 395 ГК РФ (п. 59 ППВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7: «…подлежат начислению проценты, установленные ст. 395 ГК РФ, с момента вступления в силу итогового судебного акта (п. 2 ст. 1107 ГК РФ)»)