В последние несколько лет происходит трансформация осуществления всех видов экономической деятельности. Связано это, прежде всего, со всеобщим внедрением результатов сквозных цифровых технологий, которые позволяют в значительной степени сэкономить временные и финансовые ресурсы всех участников экономических процессов. В качестве одного из таких достижений следует назвать появление смарт-контрактов, существующих в рамках децентрализованной и распределенной архитектуры технологии блокчейн. Смарт-контрактам посвящено достаточно много научных работ, в которых излагаются различные точки зрения относительно их правовой природы. Анализ существующих в юридической литературе высказываний по этой проблеме позволяет сделать вывод о том, что такое разнообразие взглядов российских авторов вызвано трактовкой предусмотренного в абз. 2 ст. 309 ГК РФ положения об автоматизированном исполнении сделки, не требующем дополнительного волеизъявления сторон. С точки зрения законодателя именно автоматизация является тем ключевым признаком, который обусловливает преимущества применения смарт-контрактов. При этом сам признак автоматизации, предопределяющий сущностное наполнение смарт-контракта, в законодательстве не определен, что порождает большое количество споров среди юристов, связанных с определением правовой природы смарт-контракта. Так, ряд авторов понимают автоматизацию как возможность без участия самих лиц осуществлять заключение, исполнение и прекращение различных договоров, тем самым полагая, что смарт-контракт есть некая компьютерная программа или компьютерный код. С другой стороны, принято считать смарт-контракт договором в электронной форме, исполнение прав и обязательств по которому происходит путем совершения цифровых транзакций, и, следовательно, можно говорить об «автоматической самоисполняемости».

В связи с тем что в законодательстве и юридической литературе отсутствует правовая определенность понятия «автоматизация», возникает необходимость рассмотрения влияния автоматизации на отдельные аспекты законодательного регулирования смарт-контрактов.

Во-первых, автоматизация приводит к тому, что форма сделки предопределяет ее юридическую силу. Это связано с тем, что реализация смарт-контракта возможна только на основе применения программного кода, который с точки зрения правовой регламентации должен обозначаться в качестве цифрового документа как носителя информации о содержании сделки. При этом в настоящее время говорить о наличии цифрового документа как правового явления преждевременно, так как отсутствуют юридические основы для его разработки и применения. Попытки признать правовыми синонимами понятия «цифровой документ» и «электронный документ» не представляются возможными, так как электронный документ, в отличие от цифрового документа, может создаваться и восприниматься человеком посредством электронно-вычислительной техники без каких-либо специальных знаний в сфере информационных технологий. Цифровой же документ — это запись, сделанная в виде цифрового кодирования с использованием дискретных числовых значений (таких как двоичное значение 0 и 1), а не непрерывного спектра значений (таких как те, которые генерируются аналоговой системой). Тем самым понятие электронного документа, закрепленное в п. 11.1 от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», не может рассматриваться в качестве необходимой основы для разработки правового регулирования применения смарт-контрактов в экономической деятельности. Одним из первых этапов в этом аспекте видится формулирование понятия «цифровой документ», вписывающееся в концепцию не только цифровой экономики, но и положения действующего национального и международного законодательства.

Во-вторых, автоматизация исполнения предопределяет появление такой новой характеристики сделки, как ее формат. Это понятие неизвестно современной теории гражданского права, где речь идет исключительно о форме сделки. Однако в современных условиях не только форма сделки, но и ее формат приобретает сущностное значение. В настоящее время понятие «формат» получило легальную прописку как в российском налоговом законодательстве, так и в законодательстве, регулирующем отдельные виды предпринимательской деятельности, применительно к электронному документу.