Автору статьи представляется аксиоматичным вывод о том, что в юриспруденции точность дефиниций предопределяет возможности для минимизации (или даже исключения) злоупотребления правом. В этом контексте понятие предпринимательской деятельности значительное количество ученых и практиков подвергают критике в силу его «размытости», «неопределенности» и даже (мы приведем соответствующий пример) «второсортности» анализируемой дефиниции.

Известные цивилисты считают обоснованным изменить изучаемую дефиницию: «Предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг, а также достижения социально-экономических результатов с учетом выполнения задач по устойчивому развитию Российской Федерации».

По сути, речь идет не только о выделении «социального» компонента предпринимательской деятельности, но и обеспечении возможности реализации юридической ответственности за его противоправную реализацию и, соответственно, обеспечении безопасности предпринимательства.

Позволим себе утверждать, что косвенным аргументом целесообразности такого подхода стал Закон № 470, который закрепляет новую дефиницию — структуры, «имеющей существенное значение для обеспечения экономического суверенитета и экономической безопасности Российской Федерации российское хозяйственное общество, включенное в соответствующий перечень» (ст. 2).

Возможно, связь здесь не столь очевидна, но явно прослеживается дефиниция: «предпринимательская деятельность» должна отвечать актуальным реалиям в части «способов» ее реализации, и в этом гарантии обеспечения ее безопасности на современном этапе российского государства.