Зародившись в XII в. в Англии, суд присяжных дошел до России только лишь во второй половине XIX в., когда 20 ноября 1864 г. был учрежден Устав уголовного судопроизводства. В ноябре текущего (2024) года исполняется 160 лет со времени его учреждения. Срок немалый, но едва ли есть основания считать, что указанный институт уголовного судопроизводства в России окончательно утвердился. Скажем больше, он испытывает перманентный институциональный кризис, его юрисдикция регулярно меняется, периодически корректируется круг обвиняемых, имеющих право на рассмотрение их дел судом присяжных. Некоторые проблемы, свойственные анализируемому институту, уже исследовались, речь, в частности, о степени вопроса, касающегося предсказуемости вердикта присяжных.

Почему столь зыбким и неустойчивым оказался суд присяжных как демократическая форма уголовного судопроизводства? Почему на различных этапах развития общества ослабляется его роль и меняется подсудность? Рассмотрим все по порядку.

Некоторые авторы склонны идеализировать великую Судебную реформу 1864 г., в рамках которой был образован суд присяжных, зачастую ретушируют объективно присущие ей внутренние противоречия. Принято считать, что учреждение суда присяжных – «скачок» от феодальной судебной и процессуальной систем крепостнической России к современным буржуазным институтам права. Отчасти это, конечно, соответствует действительности. Вместе с тем нельзя отрицать, что, несмотря на провозглашение прогрессивных принципов уголовного судопроизводства – гласности и состязательности сторон, независимости судей и презумпции невиновности, – суд присяжных был встроен в общую систему функционирования государства абсолютистского типа. Самодержавная власть не вписывалась в классическую схему разделения властей и существовала в иных измерениях. Формально судьи в своей должности утверждались Императором, однако право министра юстиции представлять их кандидатуру (за исключением судей уголовного и гражданского кассационных департаментов Сената) существенно сдерживало и их свободу, и независимость.

О какой независимости можно говорить всерьез, если согласно ст. 212 Учреждения судебных установлений (далее – УСУ) от 20 ноября 1864 г. председатели судов, товарищи председателей и члены окружных судов назначались на должность судей Императором по представлению министра юстиции? В тех случаях, когда кандидатура по своему мировоззрению или степени лояльности к официальным институтам государственной власти не соответствовала представлениям министра юстиции, она отводилась. Лояльность трону ценилась выше, чем профессионализм и стремление к правде и справедливости. Не следует также забывать и тот факт, что министр юстиции одновременно являлся генерал-прокурором, возглавляя вертикаль надзора за судебной деятельностью. Он имел право возбуждать дисциплинарное производство в отношении судей при обнаружении в их действиях нарушений закона (ст. 258 УСУ). Причем перечень дисциплинарных взысканий был чрезвычайно широк: предостережение, замечание, выговор без внесения в послужной список, вычет из жалованья, арест до семи суток (!) и понижение в должности (ст. 262 УСУ), что, бесспорно, свидетельствовало о большой зависимости судебной власти от власти обвинительной.