В Российской Федерации после появления правил ст. 141.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее также — ГК РФ) продолжаются теоретические споры по поводу необходимости указанных нововведений, а также корректности ряда положений закона. При этом актуальным остается аспект правильного толкования и понимания введенных правил в целях последующего формирования единообразной судебной практики. Как будет показано ниже, не все нормы о цифровых правах могут быть поняты однозначно.

Примечательно, что некоторые зарубежные ученые видят основную проблему регулирования отдельных отношений по поводу цифровых активов в том, что им нет юридического определения и его невозможно дать. Цитируемая работа была написана в 2017 г. Ее авторы не догадывались, что в России все же попытаются дать легальное определение цифровым правам. Насколько опыт окажется успешным, покажет практика.

Законодатель отнес цифровые права к особой разновидности объектов гражданских прав, тем самым, помимо практических вопросов, поставил проблему теоретического переосмысления категории «объекты гражданских прав» в современных условиях цифровизации. В научной литературе избранному законодателем подходу дана определенная критика. Так, как отмечает Л.Ю. Василевская, «нельзя рассматривать цифровые права в одной плоскости с известными нам и различными по своей юридической природе имущественными правами (обязательственными, корпоративными и др.)». Автор добавляет, что цифровые права – это не новые права, а лишь способ их фиксации. Похожую точку зрения отстаивает Е.А. Суханов: «Имеются все основания утверждать, что цифровые права в действительности являются не новым видом имущественных прав, а только цифровой формой обязательственных и иных прав, причем не всех, а лишь прямо названных в таком качестве законом». Аналогичное мнение высказывает, например, О.А. Полежаев, считающий, что «цифровое право должно являться исключительно средством его фиксации, удостоверения в цифровой среде, а также внедрения в гражданский оборот».

С приведенными утверждениями частично можно поспорить, так как особенности осуществления цифровых прав уже настолько необычны и специфичны (это доказывают и утвержденные правила различных информационных платформ, а также складывающаяся деловая практика), что вряд ли можно их характерные черты сводить только к вопросам фиксации. Очевидны уникальные черты, связанные с установлением обладателя цифрового права, порядка его перехода и т.п. Скорее всего, в судебной практике постепенно будут формироваться и особые способы защиты цифровых прав. Теории еще следует установить, каков наиболее адекватный механизм защиты указанных прав.

Таким образом, неудивительно, что сложилась и иная точка зрения на цифровое право, согласно которой его сущность сводится к способу приобретения. Правда, автор подхода признает: «На основании существующего регулирования складывается впечатление, что цифровые права не могут рассматриваться в качестве принципиально новой категории, по сути, являются формой подтверждения существующего права».