Рассмотрение принципа запрета придания закону обратной силы характеризуется двумя научными подходами: согласно первому указанный принцип имеет самостоятельный характер, согласно второму — рассматривается в качестве составной части принципа законности. Первый подход представляется более рациональным — при понимании безусловной взаимосвязи принципа ex post facto и принципа законности. Как указал Европейский суд по правам человека в деле «Коккинакис против Греции», данная статья «не ограничивается запрещением применения обратной силы в уголовном законе во вред обвиняемому: она также в более широком смысле говорит о другом (курсив мой. — А.С.) принципе уголовного права nullum crimen, nulla poena sine lege». Линия на разведение принципа законности и принципа отсутствия у закона обратной силы прослеживается и в Римском статуте Международного уголовного суда (далее — МУС): принцип законности указан в ст. 22 и 23, принцип запрета придания закону обратной силы — в ст. 24.

Трактовка термина «закон» в формулировке принципа запрета придания закону обратной силы приобретает в международно-правовом контексте определенную специфику, что предопределяет его понимание в качестве нормы международного права (как договорного, так и обычного характера). В доктрине в целом единодушно констатируется, что принцип отсутствия у закона обратной силы стал нормой международного обычного права. Согласно общепринятому подходу к вопросу действия договорной нормы международного права во времени, отраженному в Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., по общему правилу договоры обратной силы не имеют, но участники договора могут договориться об ином и придать договору обратную силу (ст. 28). В международном уголовном праве проблема ex post facto приобретает особую значимость, а также имеет специфику в части толкования и применения этого правила.

Принцип законности и принцип ex post facto, равно как и другие принципы уголовной ответственности, сущностно соединены между собой: требования одного принципа тесно связаны с требованиями другого, в содержательном плане они пересекаются, взаимно обусловливают и дополняют друг друга. Преступность деяния, его юридические последствия могут быть определены только правовой нормой — причем именно той, которая действовала на момент совершения деяния. Такое традиционное понимание принципа nullum crimen, nulla poena sine lege определяет недопустимость придания норме, устанавливающей преступность и наказуемость деяния, обратной силы. При этом не содержится требования, чтобы одна и та же правовая норма применялась к лицу во время совершения преступления и во время привлечения к ответственности. Иными словами, если возникает новая норма, предусматривающая изменение квалификации, такая норма может быть применима, если она не расширяет существенные элементы состава преступления и применимые виды ответственности; не ограничивает доступность применимых средств правовой защиты; не налагает более суровые наказания, чем те, которые были предусмотрены за преступление (как по характеру, так и по продолжительности).

Принцип запрета придания закону обратной силы отражен в ст. 24 Римского статута, ст. 13 проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1996 г.. В последнем указано, что никто не может быть осужден в соответствии с настоящим кодексом за деяния, совершенные до его вступления в силу. При этом ничто в настоящей статье не препятствует суду над лицом за любое деяние, которое в момент его совершения являлось преступным в соответствии с международным правом или внутригосударственным правом. Включив данный принцип в проект кодекса, Комиссия отметила, что «было бы явно нецелесообразным устанавливать незаконность поведения того или иного лица на основе нормы, не существовавшей в то время, когда данное лицо предполагало совершить определенное действие или воздержаться от каких-либо действий; судебное преследование и наказание лица за действие или бездействие, которые не были запрещены в то время, когда данное лицо принимало решение совершить то или иное действие или отказаться от его совершения, были бы несправедливы». Действительно, указанный принцип часто рассматривается в связке с такой категорией, как справедливость; это характерно как для международного уголовного права, так и для национального права.