Уголовно-правовая политика государства не должна предопределять необходимость внесения изменений в уголовное законодательство. Это находится в более широкой политической плоскости (экономической, социальной, культурной и т.п.), которая является внешней средой функционирования указанного правового явления. Это требует четкого обоснования необходимости регулирования общественных отношений предписаниями уголовного закона при явной неспособности к этому со стороны норм иных отраслей права, в частности гражданского и административного.

Н. Кристи справедливо заметил, что преступление не существует, пока специалисты — производители смыслов — не придадут определенному поступку соответствующее значение, а уголовный суд не утвердит его в качестве нежелательного, подпадающего под категорию преступления. Само понятие «преступление» — это всего лишь один из способов классификации совершаемых человеком предосудительных действий. К числу действий, не признанных таковыми, следует отнести административные проступки. По степени общественной опасности они либо не достигли уровня преступлений, либо утратили его и были декриминализованы.

Политическим решением, преобразовавшим существовавшую межотраслевую систему охраны материального историко-культурного наследия, стала ратификация Российской Федерацией Европейской конвенции об охране археологического наследия (пересмотренной) (ETS № 143) (Валлетта, 16 января 1992 г.). Это сделало востребованным внесение изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ) и Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ). В результате проведенной законодательной коррекции, с учетом схожести объекта уголовно-правовой и административно-правовой охраны, возросло общее число схожих отраслевых предписаний.

А.И. Коробеев, исследуя соотношение норм различной отраслевой принадлежности в контексте уголовно-правовой политики, справедливо отмечает, что «преступления, являясь крайней формой отклоняющегося поведения, не становятся таковыми сразу, внезапно, вдруг. Идет постепенный процесс накопления общественной опасности, которая на определенном этапе достигает такой степени, что возникает необходимость в криминализации деяния. Грань между преступным и непреступным настолько тонка, что переход от допреступного к уголовно наказуемому может быть правильно объяснен и понят только с позиции рассмотрения общественной опасности как общего свойства всех видов правонарушений». Дифференцированная степень общественной опасности — это доминантное условие отграничения преступлений от смежных составов административных правонарушений. Это возможность предупреждения межотраслевой конкуренции норм, а также минимизации либо полного исключения усмотрения правоприменителя. Степень общественной опасности противоправного деяния не может быть определена автономно с использованием технико-юридических приемов отдельной отрасли права. Результат подобных законодательных действий — необоснованная криминализация (декриминализация). В отвечающих букве закона формах указанный процесс должен проистекать под воздействием внешней социально-политической среды, а также координационных по характеру связей между конкурирующими отраслями права. Как следствие, правотворец, принимая решение о криминализации противоправного деяния, должен делать это с учетом существующих (создаваемых) норм, регулирующих административно-деликтные правоотношения. Однако по большей части подобные правила отечественным законодателем игнорируются.