Структура публичной власти в науке конституционного права справедливо рассматривается с акцентом на ее значение в качестве средства координации интересов различных социальных групп, категорий населения и политических организаций, участвующих в политическом процессе. При этом отмечается, что именно органы публичной власти обеспечивают необходимый баланс динамики и стабильности общественного развития, в частности, посредством принятия законов и иных нормативных правовых актов. В то же время применительно к самой системе публичной власти (координация «внутри», а не «извне») механизму координации, по нашему мнению, уделяется недостаточно внимания, более того, употребление этого понятия часто осуществляется без всякой логики и системы, в значении, придаваемом ему исходя из контекста конкретного исследования.

Обращение к механизму координации представляется справедливым начинать с выявления легального смысла самой этой категории на основе существующих правовых источников. При этом первое, на что следует указать, это то, что новейшее законодательство об организации публичной власти субъектового уровня считанное количество раз прибегает к непосредственному использованию соответствующего термина, и всегда без конкретизации принципов построения отношений координирующего и координируемых субъектов. В особенности, в подп. 3 ст. 25 Федерального закона от 21 декабря 2021 г. № 414-ФЗ «Об общих принципах организации публичной власти в субъектах Российской Федерации» (далее – ФЗ № 414) координация упоминается применительно к полномочиям высшего должностного лица субъекта РФ, которому отводится обеспечивающая роль в механизме координации деятельности исполнительных органов региона с иными властными структурами того же уровня власти.

Примечательно здесь, что такое полномочие как бы противопоставляется полномочию по организации взаимодействия все тех же исполнительных органов субъекта РФ с исполнительными структурами, находящимися на других уровнях единой системы публичной власти в Российской Федерации (федеральными органами исполнительной власти и их территориальными подразделениями, органами местного самоуправления и др.), упоминаемому в том же пункте.

При таком использовании термина «координация» складывается впечатление, что наиболее характерными чертами координационного механизма являются, во-первых, отнесение координируемых субъектов к одному уровню системы публичной власти, во-вторых, отсутствие между ними отношений власти-подчинения, организационная и компетентностная обособленность при связанности или однородности параллельно выполняемых функций, в-третьих, наличие координирующего субъекта, имеющего статус обособленного компонента единой системы публичной власти, часть властных полномочий которого непосредственно связана с обеспечением функционирования координационного механизма, позволяет осуществлять контроль за исполнением принятых в нем решений.

Пожалуй, в наибольшей степени соответствует такому представлению классический координационный механизм, описанный в п. 3 ст. 63 ФЗ № 414, в котором предметно очерчена деятельность, подлежащая координации, – проверочная деятельность, осуществляемая в отношении структур публичной власти субъектов РФ, а также субъекты координации – органы государственного контроля (надзора) и прокуратура, наделяемые необходимыми властными полномочиями непосредственно для целей планирования и ведения проверочной и контрольно-надзорной деятельности.