До недавнего по меркам исторической ретроспективы времени стратегия деторождения была одна – зачатие, вынашивание и рождение генетически родного для обоих родителей ребенка. При наличии издревле существовавшей проблемы мужского и (или) женского бесплодия лица, у которых оно диагностировано, вынуждены были искать альтернативные варианты попадания ребенка к ним в семью, скажем, через усыновление. Однако все кардинально изменилось с поступательным эволюционированием репродуктивной медицины, когда стало возможным развитие вариативности в стратегии деторождения через зачатие человека вне материнского организма. Так, наряду с естественным оплодотворением потенциальной мамы возникли технологические процессы медицинского вмешательства в репродуктивную систему пациентов посредством, в частности, суррогатного материнства.

Ожидаемо, что технологический процесс в обозначенном аспекте во многом развился до прогресса, который позволил уравнять, если можно так выразиться, возможности людей с нормальной фертильностью и тех, у кого имелись с ней проблемы, главным результатом новаторств в здравоохранении стало обретение счастья родительства ранее бесплодными пациентами. И с этой стороны медали все более-менее хорошо, а потому за адресатов медицинской помощи можно не переживать. Вместе с тем у другой стороны технологического процесса в репродуктивной медицине имеется целая совокупность вопросов, отсутствие правовых ответов на которые, с одной стороны, порождает усугубление проблем в исследуемой сфере, с другой – вызывает к жизни необходимость поиска оптимального решения по ним и свидетельствует об актуальности предпринятого нами исследования.

Первостепенное внимание необходимо уделить, по нашему мнению, базовым категориям понятийного аппарата, артикулируемого при применении вспомогательных репродуктивных технологий (далее – ВРТ). Речь идет, прежде всего, о характеристике ВРТ как методах лечения бесплодия, при применении которых все или отдельные этапы по искусственному родовспоможению происходят вне материнского организма. Если соотнести ВРТ с нозологиями, при диагностировании которых они применяются, станет понятно, что дефиницию «лечение» в федеральном законодательстве давно пора заменить на термин «преодоление», поскольку в нем сосредоточивается смысловая нагрузка, обнимающая собой все случаи как действительно восстанавливающие удовлетворительное состояние репродуктивного здоровья пациентов, так и способствующие замещению физической невозможности лиц с нарушениями фертильности зачать, выносить и родить генетически родного для них ребенка.

Во след формированию выверенного понятийного аппарата нуждается в корректировке и содержательная составляющая используемых в терапии бесплодия технологий. Так, мы не согласны с позицией некоторых авторов, которые в контексте рассуждения об идеальных моделях попадания ребенка в семью выделяют внутреннюю и внешнюю беременность. Не вдаваясь в подробности, скажем, что к первой группе они относят, в том числе, технологию экстракорпорального оплодотворения. По нашему мнению, такое положение дел является не совсем правильным, поскольку экстракорпоральное оплодотворение имеет несколько расширенный пул случаев для применения, куда входят не только медицинская помощь супругам, использующим свои биологические клетки для оплодотворения (в таком случае действительно возможно говорить о внутреннем характере появления и развития беременности, поскольку сперматозоиды будут «доставляться» к родной для них в социально-юридическом смысле слова яйцеклетке), но и ситуации, при которых экстракорпоральное оплодотворение имеет характеристику внешнего процесса, например, при использовании полностью донорских гамет, когда весь процесс зарождения новой жизни от гаметогенеза до имплантации эмбриона происходит вне организма матери. Именно поэтому в конкретной структуризации видов технологий, подпадающих под внутреннюю или внешнюю беременность, мы предлагаем выделить экстракорпоральное оплодотворение в отдельную категорию как сочетающую в себе черты двух ранее проанализированных разновидностей беременности.