Как отмечают современные исследователи, понятие и концепция суверенитета являются многоаспектными и представляют собой экспликацию правовых ценностей в пределах пространственно-временного континуума. Данную категорию следует рассматривать не столько юридически или политически, сколько цивилизационно, через призму интерсубъективной деятельности социума, которая включает в себя конструктивистский компонент. Будучи конвенциональным результатом интенциональной интерпретации социокультурного взаимодействия, суверенитет, с одной стороны, определяет идентификацию человека в определенном пространстве, а с другой — выступает итогом социальной коммуникации, протекающей не только хронологически, но и темпорально. Главным при этом является не содержание суверенитета, а его дискурс, сформировавшийся в сознании социума и формализованный в юридических текстах. Конструируя дискурс суверенитета, адресант правовой коммуникации (в качестве которого может выступать либо социум, либо политическая элита) определяет социальные границы общественного бытия, демаркируя разрешенные и запрещенные деяния, норму (эталон поведения) и девиацию, истинное знание и ошибочную информацию, своих (членов данного сообщества или лиц, идентифицирующих себя с ним на основе ценностных ориентаций) и чужих (лиц, разделяющих иную систему ценностей).

Социальные границы создаются с помощью особых маркеров, в качестве которых выступают отбираемые адресантом элементы культуры, необходимые для подчеркивания своих отличий от окружающих. Маркеры при этом носят императивный характер и выступают в качестве средств, обеспечивающих социальную идентификацию в пределах пространственно-временного континуума.

Одним из маркеров дискурса суверенитета, конструируемого в юридических текстах, является мемориальное законодательство, представляющее собой совокупность нормативных правовых актов, эксплицирующих историческую память социума и определяющих не только отношение общества к прошлому, но и его существование и функционирование в настоящем. Речь при этом идет не только о национальной (социальной) идентификации, но и внешней репрезентации социума.

Демаркируя социальное пространство с помощью мемориального законодательства, адресант определяет места памяти, обращение к которым адресата должно служить его идентификации и характеризовать его ценностное отношение как в историко-правовой реальности, так и правовой реальности современного общества. Вслед за французским историком П. Нора рассматриваем эту категорию не географически, а социально, объединяя этим названием всю совокупность культурных феноменов (артефактов), являющихся носителем коллективной исторической памяти. Речь при этом идет не о реконструкции прошлого, а о его деконструкции, символической демаркации историко-правовой реальности пространственно, темпорально и персонально. В первом случае адресант устанавливает территориальную привязку памяти, во втором определяет памятные даты, а в третьем обозначает лиц, память о которых имеет значение для всего социума.

Наряду с первичными местами памяти, являющимися непосредственной экспликацией информации о событиях, датах и именах прошлого, можно выделить вторичные (производные), представляющие собой выборочные комплексы материальных и духовных объектов, несущих историческую информацию или призванных ее сохранять. Речь идет не только об объектах культурного наследия, охране которых уделяется достаточно большое место в законодательстве, но и библиотеках, музеях, архивах и иных «хранилищах» объектов культурного наследия.