Коррупционные проявления в странах Центральной Азии на сегодняшний день имеют свои уникальные особенности, что, в свою очередь, как и в случае с «традиционными» антикоррупционными моделями, позволяет говорить об общности сложившейся модели государственной антикоррупционной политики в этой группе стран и схожих подходах в формировании национальных стратегий противодействия этим деструктивным явлениям. В общем понимании понятие «коррупция» в этой модели определяется как связи, не характерные для обычного использования должностных полномочий, поскольку они ведут к приобретению необоснованных вознаграждений и, как следствие, детерминируют коррупционную преступность. В определенной мере коррупция рассматривается как отдельное от коррупционных преступлений явление, выступающее одновременно причиной их совершения и одним из коррупционных составов, что прямо признается уголовным правом ряда стран Центральной Азии. Вместе с тем наиболее существенной особенностью в рамках ответственности за коррупцию в Центрально-Азиатской антикоррупционной модели является специфика самого понимания данного социального явления, поскольку оно связано не столько с полномочиями, сколько с непосредственным влиянием конкретного лица, при этом может проявляться в создании устойчивых связей, когда выгоды, обусловленные коррупционным поведением, приобретает указанное лицо.

В качестве типичного примера в этом контексте выступает сфера предупреждения конфликта интересов. Так, поскольку в большинстве рассматриваемых стран государственный служащий обязан уведомить о конфликте интересов непосредственного руководителя, примечателен порядок действий должностного лица в случае склонения его к коррупционным действиям либо возникновения других противоречий, связанных с личной заинтересованностью: при получении согласия непосредственного руководителя служащий освобождается от ответственности, и если действия были необоснованными, ответственность несет руководитель. Эти правила не действуют только в Республике Таджикистан.

Стоит отметить, что подобный установленный порядок может приводить к противоречиям между интересами руководителя и служащего, а возможности передачи конфликта интересов на рассмотрение специализированного подразделения в большинстве стран, за исключением Республики Казахстан, не предусмотрено. Отсутствуют также отдельные механизмы предупреждения конфликта интересов, например, перераспределение обязанностей служащего, временный перевод на другую должность, иные подобные решения. Как следствие, выбор конкретных способов разрешения возникающих противоречий определяется исключительно решением руководителя, критерии эффективности или обоснованности которого отсутствуют. Альтернативные решения предусмотрены положениями ч. 4 ст. 16 Закона Туркменистана «О противодействии коррупции» — это возможность отвода.

Вместе с этим, например, в Республике Таджикистан предусмотрен ряд мер ответственности за коррупционные действия, включающих дисциплинарную и административную ответственность, причем в отношении государственных служащих возможен каждый из видов ответственности за различные составы правонарушений. Использование личного влияния в интересах родственников или умышленное несоблюдение ограничений по совместной службе, согласно ст. 24 Закона Республики Таджикистан «О противодействии коррупции», признается дисциплинарным проступком. В то же время, согласно ст. 25 данного Закона, административные правонарушения могут включать принятие подарков или вознаграждений, необоснованное использование преимуществ и другие подобные действия. В этих случаях дисциплинарная ответственность не предусмотрена. Специальных правил рассмотрения дел о коррупционных правонарушениях в Республике Таджикистан не установлено, решение принимается непосредственно руководителем служащего, причем ответственность за любое коррупционное деяние может включать как увольнение, так и выговор.