Гражданское процессуальное право в настоящий момент находится на очередном «перепутье». Денонсация Российской Федерацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод выдвинула на первый план целую массу как теоретических проблем, так и вопросов реального правоприменения. Те правовые реалии, которые Российская Федерация пыталась так активно строить и так целеустремленно реализовывать, во многом перестали быть актуальными. Среди таких «деактуализированных» положений Конвенции, безусловно, центральное место занимают ее базовые постулаты, именуемые в правовой доктрине принципами права. В частности, именно положения указанного международного источника о справедливости и разумности судебного разбирательства, а также о правовой определенности в ходе судопроизводства и исполнения судебных постановлений, позиционировались в российском правовом пространстве в качестве таковых. Именно от такого понимания судебной защиты и отталкивался российский законодатель в последнюю четверть века, условно «подгоняя» под него отечественные процессуальные нормы.

Одновременно с этим реформирование российского процессуального законодательства шло по пути поиска оптимального и эффективного механизма в рамках государственной судебной процессуальной формы судебной защиты. Такой путь быть обусловлен в первую очередь угрожающим ростом количества обращений в судебную инстанцию. Количество рассмотренных дел судами общей юрисдикции в порядке Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее — ГПК РФ), Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, приближающееся к 40 миллионам в 2021 г., свидетельствует о высокой степени конфликтности российского общества и не оставляет сомнений в том, что судебная система в Российской Федерации не справляется с поставленными задачами. При таком раскладе защита нарушенных и/или оспариваемых прав для поддержания в стране спокойствия и правопорядка если и происходит, то в большинстве случаев лишь формально.

Примечательно, что самым очевидным и давно проверенным альтернативным механизмом, помогающим восстановить нарушенное субъективное право лица, во всем мире является применение, в том числе и в рамках судопроизводства, примирительных процедур. Этот путь, как известно, начал использоваться еще в 60-е годы прошлого столетия, в рамках так называемой государственной судебной политики «множества дверей». Именно примирительные процедуры стали активно внедряться в российское гражданское процессуальное пространство с начала десятых годов XXI в. на законодательном уровне.

Такая имплементация норм, связанных с примирением субъектов спора, объективно требует иного взгляда на все гражданское судопроизводство в целом, начиная с определения его цели и задач.

Защита права в рамках гражданского судопроизводства на протяжении десятков лет традиционно ассоциировалась как в среде теоретиков, так и в рамках правоприменительной деятельности исключительно с таким правовым понятием, как осуществление судом правосудия. В свою очередь, само понятие «правосудие» воспринималось практически всеми в слишком широком и обобщенном виде, чаще всего почти сливаясь с такими категориями, как гражданское судопроизводство, гражданский процесс, судебная защита.