Неоднократные попытки реформирования законодательных положений об аффилированности выявили необходимость в формулировании и закреплении признаков и критериев понятия, определении его места в системе российского права. В ходе продолжительной научной дискуссии в 2011–2014 годах были выдвинуты различные правовые подходы к определению понятия — от сугубо позитивистского, предполагающего перечисление аффилированных лиц в закрытом перечне, до закрепления дискреционных полномочий суда устанавливать аффилированность ad hoc, на основе одного или нескольких конститутивных признаков. Итогом реформирования института стал компромиссный, по мнению ряда исследователей, вариант — закрепление понятия «аффилированность» в ст. 53.2 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) посредством формулирования абстрактной ссылочной нормы, содержащей лишь один признак — «отношения связанности». Единственной, действующей законодательной при этом, публично-правовой нормой является ст. 4 Закона РСФСР от 22 марта 1991 г. № 948-1 «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках». С момента вступления в силу ст. 53.2 ГК РФ специальные законодательные положения, которые бы отвечали функциональной направленности соответствующей отрасли, главным образом в корпоративном законодательстве и законодательстве о банкротстве, так и не появились.

С 2016 г. возникли поводы для возобновления дискуссии, и они актуальны в настоящее время, поскольку понятие «аффилированность» наполнилось новым смыслом и содержанием в правоприменительной практике. Прежде всего это связано с существенным расширением судебной дискреции в рамках установления аффилированности участников дела о банкротстве. Несмотря на то что ни общие, ни отраслевые нормы об аффилированности не содержали и не содержат положений о полномочиях суда устанавливать ее самостоятельно, при отсутствии формальных признаков, Верховный Суд Российской Федерации (далее — ВС РФ) в Определении Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 15 июня 2016 г. № 308-ЭС16-1475 по делу № А53-885/2014 указал на возможность установления аффилированности, когда структура корпоративного участия и управления искусственно позволяет избежать формального критерия группы лиц. Было положено начало применению нового понятия — «фактическая аффилированность».