Практически сразу же после введения УК РФ 1996 г. в действие мы — представители доктрины, в числе первых и последовательно, — стали писать и говорить о чрезмерности уголовно-правовых запретов, которые существуют в сфере экономической деятельности, удушающе воздействующих на свободу экономической деятельности. Со временем количество запретов множилось, 32 статьи первоначальной главы 22-й УК РФ превратились к сегодняшнему дню уже в 61 статью; а количество составов преступлений и вовсе не счесть. Таким образом, уголовно-правовая «удавка» на шее российского бизнес-сообщества затянулась так, что одно неосторожное его движение — и юридическая смерть (читай — привлечение к уголовной ответственности).

При этом наблюдается абсолютное несоответствие между статистикой количества составов экономических преступлений, которая растет год от года то в арифметической, то в геометрической прогрессии (иногда эти тренды меняются), и статистикой регистрации такой преступности со статистикой судимости — они неуклонно снижаются, иногда переживая вялые всплески, в следующем году полностью сходящими на нет. Коль скоро законодатель находит новые деяния, опасные, на его взгляд, которые объявляются преступными, по логике, они для криминализации должны быть типичными, т.е. повторяемыми. Но все с точностью до наоборот. При таких тенденциях скоро главу преступлений в сфере экономической деятельности можно будет выделять в самостоятельный уголовный кодекс (в соответствии с доктринально уже обособленным уголовным экономическим правом) с минимальной регистрацией преступности, за исключением некоторых классических составов преступлений (того же фальшивомонетничества, приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем, еще пары-тройки составов преступлений). Вызывает опасение, что за возбужденными по экономическим статьям уголовными делами будет стоять только и именно это желание — возбудить уголовное дело (для статистики, для устранения неугодного или неудобного бизнес- или иного конкурента и т.д.).