Анализ материалов уголовных дел о преступлениях экономической направленности свидетельствует о том, что в процессуальных документах зачастую используются формулировки «фактический собственник», «теневой руководитель», «бенефициарный владелец», «аффилированное лицо», «номинальный директор» и другие при описании действий организатора или исполнителя конкретного преступления. Однако возникает вопрос: насколько это уместно с точки зрения понятийно-категориального аппарата, закрепленного в действующем законодательстве Российской Федерации? А также коррелируется ли это с доктриной уголовного права? Попробуем разобраться в этом довольно непростом вопросе.

В юридической литературе данная проблема уже поднималась, но какой-то единой позиции по ней до сих пор не выработано. Так, профессор Г.А. Есаков ставил следующий вопрос: «какое уголовно-правовое значение имеют бенефициарные связи, в рамках которых одно лицо (группа лиц) могут фактически определять (контролировать) деятельность формально отделенных от них экономических субъектов?». По его мнению, под «теневым руководителем» следует понимать лицо, фактически осуществляющее стратегическое и оперативное руководство данным юридическим лицом вследствие доминирующего участия в уставном (складочном) капитале (в том числе через цепочку зависимых лиц), представления интересов собственника в государственных или муниципальных унитарных предприятиях, учреждениях или вследствие иных обстоятельств, а уголовная ответственность может быть выстроена на основе норм о соучастии (например, как посредственный исполнитель — ч. 2 ст. 33, либо как организатор, подстрекатель или пособник — ч. 4 ст. 34 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ)).