В 1963 г. Верховный Суд США (далее — Суд) постановил, что непредъявление прокурором для ознакомления благоприятствующих обвиняемому доказательств, существенных для установления вины или назначения наказания, нарушает 14-ю поправку к Конституции США 1787 г., запрещающую лишение жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры (Due Process Clause). С тех пор этот прецедент, а также иные решения, принятые в его развитие, образуют основу так называемого права на раскрытие (discovery) — одного из базовых информационных прав обвиняемого, определяя не только состав материалов расследования, подлежащих предъявлению для ознакомления, но также устанавливая требования к порядку реализации доступа к ним и его гарантии.

В последние два десятилетия среди американских процессуалистов активно завоевывает популярность и ранее встречавшаяся критика правовых позиций высшей судебной инстанции в сфере раскрытия доказательств в связи с тем, что они, как утверждают некоторые юристы, больше не обеспечивают надлежащий уровень гарантий прав обвиняемого, особенно в сравнении с процедурой ознакомления, существующей в континентальных правопорядках, в частности, в Германии. Вместе с тем известные компаративисты М. Лангер и К. Роуч, когда речь заходит о современном инквизиционном процессе, признавая его большую, чем состязательного судопроизводства США, комплементарность для доступа обвиняемого к материалам расследования, все же отрицают, что это свидетельствует об ориентации континентальных правопорядков как на надлежащую правовую процедуру, так и на право на защиту. При этом в результате публикации значимой статьи Г. Пакера интерпретация due process (надлежащей правовой процедуры) как модели уголовно-процессуальной политики, направленной на обеспечение прав уголовно-преследуемого лица, нередко приводит к отождествлению практики Верховного Суда США по интерпретации 14-й поправки с целью заявленной модели. В этой связи представляется актуальным определить основные требования, предъявляемые due process в толковании Судом к обеспечению доступа обвиняемого к материалам расследования, и их влияние на реализацию права на защиту.

Во-первых, согласно правовой позиций Верховного Суда США, изложенной в решении по делу Mooney v. Holohan 1935 г., due process «не может исчерпываться лишь уведомлением [об обвинении] и проведением судебного заседания, когда сторона обвинения добилась вынесения обвинительного приговора под видом судебного разбирательства, которое использовалось лишь как средство лишения обвиняемого свободы путем преднамеренного обмана суда и присяжных презентацией заведомо ложных показаний» свидетеля обвинения и сокрытием прокурором от стороны защиты и суда иных показаний, их опровергающих. Это решение использовалось Судом в 1963 г. для легитимации возложения на прокурора обязанности по раскрытию обвиняемому некоторых оправдательных доказательств вне зависимости от того, было бы их непредъявление стороне защиты, не способной иначе узнать об их существовании, направлено на сознательное искажение фактов. В отсутствие такой обязанности, по выражению судьи Дугласа, отвечавшего за составление решения, «прокурор становится “зодчим” процесса, что не отвечает стандартам правосудия». Другими словами, хотя прокурор является стороной в процессе и он отнюдь не нейтрален, «интересы его доверителя состоят не в том, чтобы выиграть дело, а в том, чтобы добиться правосудия». Именно так обозначил данный подход судья С. Собелоф в выступлении на Судебной конференции 4-го судебного округа в 1954 г., подразумевая под доверителем государство.

Д. МкКонки справедливо видит в этом один из аспектов проявления связи между истоками due process с идеями разделения властей, восходящими к Великой хартии вольностей 1215 г. Применительно к раскрытию в изложении американского процессуалиста это означает, что государство в лице исполнительной власти не должно привлекать к ответственности, кроме как посредством беспристрастных лиц, принимающих решения, — судей и присяжных заседателей, которые не могут вынести решение по существу дела и назначить наказание без достаточных сведений, поступающих к ним посредством состязательного процесса, связанного с деятельностью как стороны обвинения, так и стороны защиты. Вместе с тем, как мы видим из решения 1963 г., поступление сведений со стороны защиты обеспечивается установлением обязанностей стороны обвинения по доведению до стороны защиты информации о наличии и содержании таких сведений, представляющих собой не что иное, как результаты должностного расследования, в чем и состоит первое, наиболее очевидное для современного уголовного процесса требование, налагаемое due process на конструирование доступа обвиняемого к материалам расследования.