Разумность служит неотъемлемым свойством судопроизводства, поскольку правовые нормы, определяющие порядок отправления правосудия, содержат описание признанных обществом приемлемыми в аспекте сбалансированного соотношения существующих социальных норм и норм морали правил поведений. С учетом этого одной из явных правовых гарантий беспрепятственного осуществления гражданско-процессуальных прав субъектом служит и разумное временное ограничение отправления правосудия. Очевидно, что чем скорее будет разрешен спор, тем меньше ресурсных затрат или иных ограничений негативного характера понесет не только сторона гражданского процесса, но и органы государственной власти. В то же время толкование ст. 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) Конституционным Судом Российской Федерации послужило формальной рекомендацией для расширения гражданско-процессуальных гарантий. И как следствие, осознание такого состояния дел кристаллизировалось в законодательном регулировании последствий нарушения разумных сроков судопроизводства. Реализация соответствующего механизма приводит к более масштабному эффекту — структурированности деятельности судебных органов, а следовательно, повышению и оправданию доверия граждан к судебной системе. В дополнение отметим, что исследуемый правовой институт обеспечивает баланс между реализацией гарантий граждан и стремлением судебной системы к снижению судебной нагрузки. Вместе с тем возникает вопрос правовой природы присуждения компенсации за нарушение принципа разумности сроков судопроизводства. Разрешение этого вопроса имеет важное значение как для восприятия и встроенности механизма в имеющуюся систему правовых средств, так и дальнейшего совершенствования и оптимизации.

В юридической литературе отсутствует единая позиция о характере правовых норм, устанавливающих право на получение компенсации за нарушение разумных сроков судопроизводства. Так, все еще не определено, отличает ли их публичный или частный характер. С одной стороны, защита права в целом может осуществляться и с помощью гражданско-правовых средств, например, предъявлением требования о возмещении причиненного вреда. С другой стороны, для взыскания компенсации введен особый правовой режим, предусматривающий специальный законодательный акт и особый административный процесс рассмотрения соответствующего требования. Однако возможно ли утверждать о применении комплексного правового механизма, сочетающего публичные и частные элементы применительно к исследуемому правовому институту?

Безусловно, правовые последствия нарушения принципа разумности сроков судопроизводства составляют формально определенную меру государственного принуждения, применяемую в стремлении достигнуть общеизвестную, главную цель — оптимальное функционирование государства с ориентиром на защиту частных и публичных интересов. При этом Верховный Суд Российской Федерации отметил, что предусмотренная компенсация за нарушение разумности сроков судопроизводства представляет собой меру ответственности государства. Действительно ли такой подход соответствует сущности компенсации?

Юридическое сообщество все еще находится на пути формирования единого подхода к определению мер государственного принуждения. Остановимся на разграничении таких ключевых мер, как мера защиты и мера юридической ответственности. Не вдаваясь в глубокий анализ, отметим, что реализация меры защиты приводит к исполнению лежащей на лице обязанности, которую оно не исполнило. В то время как мера юридической ответственности предусматривает дополнительные лишения, даже если она предусматривает принуждение к исполнению обязанности. Ни о каком принуждении к исполнению обязанности в случае нарушения разумных сроков судопроизводства не может быть и речи, поскольку это бессмысленно, если правонарушение имеет совершенный характер и принят окончательный судебный акт. А присуждение компенсации представляет собой негативное последствие для условного правонарушителя в пользу заявителя. Условность связана с тем, что Российская Федерация исполняет обязанность по выплате компенсации, а не конкретный судебный орган.