Борьба за эффективную и релевантную текущим социальным запросам систему правового регулирования общественных отношений всегда сопряжена с борьбой за ясное и реалистичное правовое мышление. Вместе с тем такой тезис не является «путеводной звездой» ни для юристов, ни для обывателей, хотя и выглядит очевидным, будучи предложенным в готовом виде. Это следует из банального наблюдения за динамикой и характером развития правовой практики и общественно-политическим дискурсом в современной России. Путь современного государства в сторону наращивания законодательного массива, досконального юридического регулирования частных вопросов жизнедеятельности граждан и организаций как в материально-правовом, так и в процессуально-процедурном отношении является весьма наглядным симптомом дисфункционального обращения с позитивным правом, проистекающим, в первую очередь, из искаженного мышления о праве. Типичное правовое мышление сегодня страдает не только эклектичностью и недостаточной концептуальностью, но и, в первую очередь, наличием изначально неверной методологической установкой, подразумевающей абсолютизацию правового функционала.

Наиболее интересным аспектом проявляющейся сегодня проблемы непомерной и контрпродуктивной инструментализации права является то обстоятельство, что направление этого движения можно охарактеризовать как движение «снизу-вверх», а не наоборот, как может показаться при первом приближении. Связано это с тем, что сегодняшняя правовая реальность, в которой мы существуем, по преимуществу – правовая реальность западного образца, в которой наиболее ценным является сам факт приобщенности к праву и правовым процессам, чувство «правовой протекции». Эта парадигма «несет на своих плечах» такое явление, как некоего рода социальный инфантилизм, продиктованный мнимым ощущением всеобъемлющей «юридической страховки». Из описанного состояния проистекают известные «крены» в правосознании и правовой практике, в частности, неоправданный перевес субъективного начала над объективным («Я имею право!», «Вы не имеете права!», «Я знаю свои права!» – типичные фразеологические примеры западной модели вульгарной субъективизации права, давно проникшей и в отечественную правовую культуру). Сегодня уже не представляется актуальной риторика (если вообще когда-либо представлялась таковой), связанная с незначительностью роли права в культуре российского общества, уступающей лидирующие позиции нравственным, религиозным и иным ориентирам.

Государство сегодня уже сталкивается с деструктивными проявлениями описанного здесь порока правосознания. Нарастающая в геометрической прогрессии нагрузка на правоохранительные органы и судебную систему – наглядное проявление обозначенной проблемы. В конечном счете, мы имеем возможность наблюдать лишь иллюзию всеобъемлющей эффективности права, когда реализация права (в особенности правоприменение) низводится до делопроизводства, правовые вопросы решаются формально и на бумаге посредством «отписок» и прочих уродливых инструментов бюрократии.

Попытка разобраться в исходных причинах описанных выше дисфункций современного права приводит нас к проблеме, ранее уже поднимавшейся в отечественных очерках общей теории права, связанной с идеализацией роли права. Понятие «правовой идеализм» на определенном этапе развития отечественной теории права основательно вошло в категориальный ряд теории правосознания и получило вполне определенную, хотя и не соответствующую классическому философскому значению термина «идеализм» трактовку. Так, правовым идеализмом Н.И. Матузов обозначил состояние правосознания, при котором праву отводится избыточная роль в решении социальных задач. То есть слово «идеализм» здесь используется автором в обывательском значении (слепая вера в «священный» идеал).

Сегодня мы должны констатировать не тенденцию к идеализации предназначения права как социального регулятора, а идеализацию роли права как инструмента, которая влечет за собой гносеологическое (а впоследствии вполне практическое) изменение содержания права, изменение его сути. Речь идет об инструментализации права в смысле, приближенном к буквальному, когда предлагается решать с помощью права частные, локальные проблемы без оглядки на фундаментальные изъяны общественно-политического, экономического свойства, их порождающие. В данном случае о праве говорят в самом формально-юридическом значении. Результатом, зачастую, является «мертвое право» или нелегитимное право.