Среди всего множества насущных проблем, свойственных теории, нормативно-правовому регулированию и практике уголовного судопроизводства, особо актуальными всегда считались и продолжают считаться проблемы доказывания – совокупности когнитивных приемов и аргументационно-логических операций участников процессуальных отношений, направленных на установление имеющих значение для уголовного дела обстоятельств и обоснование соответствующих правоприменительных актов. Ведь из-за предопределенности имеющими «естественное» происхождение закономерностями восприятия и умственной генерации полезных сведений данные проблемы явно не предрасположены к быстрому разрешению. Напротив, несмотря на пристальное внимание ученых, невзирая на множество доктринальных исследований и соответствующих публикаций, практически ни один так или иначе связанный с феноменом уголовно-процессуального доказывания вопрос нельзя признать окончательно «закрытым», а обусловленные им дальнейшие научные поиски – бессмысленными. Подходы к разрешению подавляющего большинства существующих проблем по-прежнему не предполагают какого-либо единства и лишь приводят к новым и новым раундам дискуссий и полемических обсуждений.

В частности, на сегодняшний день не существует более или менее единодушного подхода к пониманию средств доказывания. Определенная доктринальная солидарность наблюдается лишь в самом поверхностном отношении к данному феномену – средствами доказывания вполне закономерно и, увы, достаточно тавтологично признаются некие средства, подлежащие использованию для нужд доказывания. Тогда как в остальном высказываются совершенно разные, в том числе антитетичные по отношению друг к другу, точки зрения.

Замысел настоящей статьи вовсе не предполагает очередного рассмотрения указанных научных позиций, выявления их достоинств, изъянов, формулирования собственного (авторского) подхода к средствам доказывания и т.п. – данным вопросам были посвящены многие другие публикации автора. Вместо этого хотелось бы обратить внимание на явно недостаточную освещенность в научной литературе генезиса доктринальных и нормативных представлений о средствах доказывания в российском уголовном процессе. Ведь для решения подобных задач обстоятельному историко-правовому анализу обычно подвергаются приближенные к современности этапы развития уголовной юстиции: начиная с Великой судебной реформы 1860-х годов и заканчивая постсоветскими преобразованиями уголовного судопроизводства. Тогда как более ранние исторические периоды, как правило, рассматриваются весьма фрагментарно. В частности, подобной участи обычно удостаивается имевший место в середине XIX в., т.е. предшествующий Великой судебной реформе так называемый «николаевский» период развития уголовной юстиции – его краткая характеристика зачастую сводится к набору нескольких расхожих негативных «штампов», в первую очередь «штампов» об инквизиционной форме судопроизводства, о попирании прав личности, о приоритетности теории формальных доказательств, и завершается общим выводом об абсолютной правильности затеянных «прогрессивным» императором Александром II давно назревших в этой сфере преобразований.

Согласиться с такими скептическими и несколько поверхностными оценками достаточно сложно. Ведь, невзирая на архаичность «николаевского» правопорядка, в Российской империи все же имелась более или менее «рабочая» модель уголовной юстиции, предполагавшая существование судов, прокуратуры, полиции, стряпчих, а также условий и механизмов осуществления ими государственно-властных полномочий, направленных на обеспечение возможности надлежащего применения положений уголовного закона, в первую очередь посредством поставления судебных приговоров. В частности, существовала достаточно четкая и вполне приемлемая для использования система средств судебного, т.е. уголовно-процессуального доказывания – ей и посвящается настоящая статья.

А начать хотелось бы с напоминания об отсутствии в «николаевской» России кодифицированного законодательного акта в сфере уголовного судопроизводства. Впервые подобный «кодекс» – известный Устав уголовного судопроизводства Российской империи – был принят лишь в 1864 г. Тогда как в середине XIX в. правила расследования, судебного разбирательства и разрешения уголовных дел находили отражение в подготовленном под руководством М.М. Сперанского, впервые опубликованном в 1832 г. и затем претерпевшем ряд изменений Своде законов Российской империи.