Рассмотрение вопросов, связанных с исследованием кибермошенничества, в частности телефонного, приобретает особую актуальность. Организованность данного вида преступности, изобретение все более изощренных способов обмана, для реализации которых требуется только смартфон и доступ к Интернету, ставят перед правоохранительными органами ряд качественно новых задач. Это обусловило появление превентивных государственных мер и научных исследований, касающихся различных аспектов борьбы с телефонным мошенничеством: разработки технологий распознавания искусственным интеллектом преступных действий (блокировка звонков), криминалистической характеристики личности потерпевшего, психологического портрета жертвы телефонного мошенничества и психологического профиля макиавеллистов. В научных исследованиях особое внимание уделяется критериям экспертной оценки психического и психологического состояния жертвы телефонного мошенничества в юридически значимый период.

Процессуальный статус жертв телефонного мошенничества по своей сущности, как правило, носит двойственный характер: истец / потерпевший, потерпевший / обвиняемый и т.д. Если жертва телефонного мошенничества выступает истцом по признанию сделки недействительной, речь идет о так называемом «пороке воли», когда гражданин оказывается неспособным понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ), совершает сделку под влиянием существенного заблуждения (ст. 178 ГК РФ), а также обмана, насилия, угрозы, неблагоприятных обстоятельств (ст. 179 ГК РФ).

Психические и психологические состояния подэкспертных в юридически значимый период взаимодействия с мошенниками структурированы исследователями следующим образом: 1) хроническое психическое расстройство или иное болезненное состояние психики; 2) вре́менное психическое расстройство; 3) «состояние заблуждения» с нарушением саморегуляции, в основе которого лежат ошибочное смысловое восприятие и оценка ситуации под влиянием психологического воздействия; 4) «состояние заблуждения» без нарушения саморегуляции, когда потенциальная и актуальная способность к осознанному контролю своих действий не нарушалась, но жертвы действовали «без обычной или должной осмотрительности, хотя и могли ее проявить».

Необходимо подчеркнуть, что понятие «заблуждение» в юридическом и экспертно-психологическом контексте не тождественно. Так, экспертно-психологическое содержание понятия «заблуждение» трактуется как неадекватное представление о цели сделки, ее характере, результате действий и их последствиях, возникшее у субъекта из-за его неспособности к правильному восприятию и пониманию обстоятельств вследствие особенностей познавательной деятельности субъекта и / или недостаточности, искаженности данных, имеющих значение для принятия решения в юридически значимой ситуации (п. 26 ГОСТ 57344-2016 «Судебно-психологическая экспертиза. Термины и определения»). В гражданском праве недействительной может быть признана сделка «по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения, если заблуждение было настолько существенным, что эта сторона, разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершила бы сделку, если бы знала о действительном положении дел» (ч. 1 ст. 178 ГК РФ).

В этой связи представляется очевидным, что взаимодействие внутри системы «жертва — преступник — криминальная ситуация» применительно к телефонному мошенничеству носит особый характер. Какими бы терминами ни обозначали действия мошенников (претекстинг, фишинг, вишинг, смишинг и иные «атаки» так называемой социальной инженерии), неправомерное манипулятивное психологическое воздействие в случае телефонного мошенничества основано на прямом или опосредованном процессе убеждения адресата. Это могут быть как примитивные манипуляции, осуществляемые по определенному алгоритму или скрипту, так и сложные, многокомпонентные комплексы прямого и косвенного воздействия с четкой иерархией ролей в организованной группе мошенников, их планомерной, многовариативной деятельностью с использованием современных информационных технологий воздействия на «точки уязвимости» жертвы.