Проблема отсутствия уголовной ответственности за передачу в исправительные учреждения средств связи уже поднималась на страницах научной литературы за последнее десятилетие. Авторы аргументировали свои позиции тем, что в современном мире реакции государства в виде привлечения за такое деяние к административной ответственности уже недостаточно, а последствия незаконного нахождения мобильных устройств в учреждениях, обеспечивающих изоляцию от общества, стали куда глобальнее и опаснее. При этом основная цель уголовной ответственности заключается в превенции, которая позволит снизить и количество запрещенных устройств в этих учреждениях, и как следствие, количество преступлений, совершаемых с их использованием.

Как представляется, установление уголовной ответственности за анализируемое деяние является вполне социально и криминологически обоснованным действием законодателя. Введение уголовной ответственности за анализируемое преступление обусловлено характером и степенью общественной опасности деяния и рядом обстоятельств социально-психологического и криминологического характера. В деятельности правоохранительных органов неоднократно отмечалась взаимосвязь между нахождением в учреждении, обеспечивающем изоляцию от общества, мобильных телефонов и совершением осужденными (подозреваемыми, обвиняемыми) с их помощью других преступных посягательств, и, в первую очередь, речь идет о так называемом «телефонном мошенничестве». В то же время, как правильно, на наш взгляд, отмечалось в юридической литературе, средства мобильной связи могут способствовать негативному воздействию или высказыванию угроз в отношении других участников уголовного судопроизводства и обеспечивать взаимодействие с криминальной средой на свободе.

Согласно статистическим сведениям, незаконный оборот средств мобильной связи в исправительных учреждениях носит массовый характер. По данным ФСИН России, в 2023 г. в местах, обеспечивающих изоляцию от общества, было изъято почти 20 тысяч мобильных устройств.

Диспозиция нормы, предусмотренная ст. 321.1 УК РФ, является смешанной (бланкетно-описательной). В ней указаны два вида альтернативной преюдиции – административной или уголовно-правовой. В теории уголовного права отношение к такой конструкции состава преступления прямо противоположное – от полного неприятия до одобрения.

Мы не будем вдаваться в полемику по этому поводу, поскольку это выходит за рамки нашего анализа. Следует исходить из реального положения дел и отметить, что к настоящему времени в российском уголовном законодательстве сложилась устойчивая тенденция к увеличению числа норм с административной преюдицией. В 2009 г. таких статей было всего 3, а в 2025 г. их число увеличилось в 8 раз – до 24. Эта тенденция свидетельствует, по крайней мере, о двух обстоятельствах уголовно-политического характера. Во-первых, о продолжающем курсе на гуманизацию уголовного законодательства, а во-вторых, о недостаточности мер административного принуждения для противодействия отдельным, но распространенным противоправным деяниям.