В последнее время как в научном сообществе, так и в законодательной среде все чаще звучат предложения по урегулированию базовых концептуальных основ административно-территориального устройства субъектов Федерации посредством принятия федерального закона и, соответственно, перевода данного вопроса из исключительного ведения регионов в совместное ведение Российской Федерации и ее субъектов. Разделяя указанную идею и соглашаясь с необходимостью преодоления весьма дифференцированных подходов к пониманию административно-территориального устройства, видов и критериев разграничения административно-территориальных единиц и населенных пунктов, установлению разных правил их образования и преобразования, тем не менее считаем необходимым акцентировать внимание на еще одном значимом аргументе, который вновь позволит Федерации взять на себя спустя 31 год после принятия Конституции 1993 г. полномочие по урегулированию общих принципов данной формы территориальной организации. И связан он с пониманием системы публичной власти, а также с необходимостью вернуть науку административного права к изучению отдельных аспектов административно-территориального устройства, как это планировали дореволюционные административисты А.И. Елистратов и Н.И. Лазаревский.

Еще в советский период в науке государственного права применительно к местным советам развернулась активная дискуссия о соотношении государственной власти и территориальных образований, причинно-следственной связи между ними. В.А. Круталевич полагал, что именно государственный аппарат предопределяет пространственную сферу их деятельности; противоположная точка зрения М.А. Шафира свидетельствует о том, что административно-территориальное деление не может быть искусственно выстроено для заранее сформированной системы органов власти, а потому должно носить первичный характер. На наш взгляд, власть и территория диалектически взаимосвязаны и взаимообусловлены: в публичном праве территория предназначена прежде всего для обеспечения построения тех или иных государственных и муниципальных органов, которые, в свою очередь, обозначают статус территории, влияют на ее правосубъектность. Закрепленная после конституционной реформы 2020 г. в Федеральном законе от 8 декабря 2020 г. № 394-ФЗ «О Государственном Совете Российской Федерации» категория единой системы публичной власти как совокупности органов различных уровней — федерального, субъектов Федерации, местного самоуправления, взаимодействующих друг с другом в целях обеспечения правового статуса личности и социально-экономического развития государства, к сожалению, отражает достаточно узкий подход к пониманию публичной власти. С нашей точки зрения, более оптимальной является теория В.Е. Чиркина о том, что публичная власть представляет власть публичного территориального коллектива, который создается «на основе территориальной принадлежности к нему и представляет собой объединение людей независимо от возраста и гражданства». Именно данная концепция позволяет рассматривать территорию как базис для построения и функционирования органов государственной власти и местного самоуправления, как составляющую часть публично-правового образования.

Принцип организационной, компетенционной и финансовой самостоятельности органов каждого уровня публичной власти отражает в себе идею децентрализации. Данный термин не используется в законодательстве, но периодически фигурирует в решениях высшего органа конституционного контроля, связанных в основном с проверкой конституционности источников муниципального права.