В современной науке международного частного права под автономией воли традиционно понимается возможность сторон правоотношения выбрать право, которое будет регулировать их отношения. С точки зрения правовой природы и роли правового регулирования автономия воли может пониматься как коллизионная привязка lex voluntatis, однако в настоящее время среди отечественных исследователей имеет место точка зрения, рассматривающая данную категорию шире и провозглашающая ее также принципом или источником международного частного права. Подобное стечение обстоятельств представляется логичным следствием актуальных тенденций развития автономии воли, распространяющей свое влияние на ранее не регулируемые с ее помощью группы отношений. В целом, необходимо отметить, что за весь период своего существования автономия воли сторон претерпела существенные изменения и, если изначально она была лишь конструкцией, позволяющей избежать применение жестких коллизионных привязок и уйти от теории статутов, то в настоящее время она имеет куда большее влияние на современное международное частное право. Рассматривая актуальное состояние автономии воли сторон, Ю. Базедов отмечает растущую роль рассматриваемой категории, в том числе применительно к вещным, брачным и наследственным отношениям, осложненным иностранным элементом. В такой ситуации необходимо признать неуклонно возрастающую значимость автономии воли в современном международном частном праве, которая не ограничивается лишь одной нормой в области регулирования договорных отношений, однако вопрос о роли рассматриваемого феномена в контексте международного частного права в целом остается открытым.

Представляется необходимым в первую очередь рассмотреть, каким образом авторы характеризуют автономию воли сторон в качестве источника международного частного права. Так, рассуждая о роли автономии воли как источника права И.В. Гетьман-Павлова указывает, что ее сущность заключается в возможности сторон отношений создать частный закон lex privata, который может быть совершенно любым, в том числе неизвестной до этого комбинацией норм, не повторяющих существующие национальные подходы к регулированию, с учетом ограничений автономии воли сторон, имеющих место в международном частном праве. С данной точкой зрения нельзя не согласиться. Так, согласно нормам ст. 1210 ГК РФ стороны договора могут выбрать право, применимое к их обязательствам по данному договору (п. 1), допускается расщепление статута (п. 4). Комментируя рассмотренные положения, представляется необходимым обратиться к п. 32 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2019 г. № 24 «О применении норм международного частного права судами Российской Федерации», согласно которому допускается выбор сторонами нейтрального права, а также норм lex mercatoria. Следовательно, в отношении договорных обязательств стороны наделены существенной дискрецией выбора применимого права, что в сочетании с общеправовым принципом свободы договора делает стороны способными изобретать не имевшиеся в практике ранее комбинации норм, конституирующих правовой режим конкретного договора.

В целях формирования понимания сущности такого правового явления, как автономия воли сторон, представляется необходимым отдельно рассмотреть вопрос о том, обладает ли она правонаделительным эффектом. Ответ на данный вопрос сам по себе видится краеугольным камнем для обоснования возможности сторон формировать частный закон, регулирующий их отношения. Еще с советских времен существует точка зрения, рассматривающая автономию воли исключительно как санкционированную государством коллизионную норму, не имеющую в отрыве от нормы внутреннего правопорядка никакого эффекта, т.е. имеет место непризнание автономии воли в качестве источника международного частного права. Однако в юридической науке высказывается также противоположная позиция, согласно которой автономия воли сторон обладает правонаделительным эффектом.