Существенным аспектом в контексте уголовной ответственности индивида является выявление его отношения к содеянному и его последствиям. Требование наличия такого условия как обязательного элемента состава преступления общепризнанно. Законодательству стран романо-германской правовой семьи (системы континентального права) известно понятие субъективной стороны — психического отношения лица к содеянному (как правило, выражающегося в форме умысла или неосторожности); в странах англо-американской правовой семьи (системы общего права) исторически сформировалась категория mens rea — виновное отношение лица к деянию (guilty mind). Исходя из обозначенных различий юридических категорий, в международном уголовном праве в рамках кодификации положений о субъективной стороне преступления стал востребован поиск компромиссного подхода, который позволил бы избежать перекоса в пользу одной правовой системы за счет отказа от заимствования терминов и категорий, твердо ассоциирующихся с какой-то конкретной правовой традицией. Такая задача изначально не была простой в силу того, что «трудно найти хотя бы базовые понятия, общие для всех основных правовых систем мира».

На международно-правовом уровне процесс регламентации вопроса субъективной стороны осуществлялся фрагментарно. Отсюда — многообразие международно-правовой терминологии в части характеристики отношения лица к содеянному: «умышленно», «с намерением», «неосторожно», «преднамеренно», «сознательно», «зная и полагая», «обманно», «бесчестно». Так, в Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г. указывается на «действия, совершаемые с намерением», в источниках международного гуманитарного права встречаются такие уточняющие характеристики, как «умышленное уничтожение», «преднамеренный захват», «вероломное убийство». Фрагментарность международно-правового регулирования подтверждается тем фактом, что учредительные акты органов международного уголовного правосудия до принятия Римского статута Международного уголовного суда (далее — Статут) не выработали в этом аспекте единого подхода, в большей степени его содержание выкристаллизовывалось в ходе правоприменительной практики, прежде всего, международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде (МТБЮ, МТР), Специального суда по Сьерра-Леоне (СССЛ).

Хронологически первым документом, затронувшим вопрос субъективной стороны деяния в контексте уголовной ответственности индивида, стал проект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, подготовленный Комиссией международного права ООН. Окончательный проект 1996 г. в п. «а» ст. 2 содержит указание на то, что лицо несет ответственность в случае, если «умышленно совершает преступление» или же «осознанно помогает» его совершению (п. «d»).

Статут стал первым международным договором, в котором вопрос субъективной стороны международного преступления был предметно урегулирован в формате отдельной статьи (ст. 30), а затем конкретизирован в Элементах преступлений. Ее текст в большей мере ориентирован на категорию субъективной стороны деяния, нежели mens rea, однако принятая формулировка явилась в то же время и отражением категорий общего права. Она предусматривает:

1. Если не предусмотрено иное, лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию за преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, только в том случае, если по признакам, характеризующим объективную сторону, оно совершено намеренно и сознательно.